Удержи меня. Здесь

На длинном столе, как всегда, праздничная сервировка. Белые свечи, белые цветы, белые тканевые салфетки, которые одна за другой ложатся на наши колени. Моя мать одержима цветовыми концепциями. На заднем фоне негромко играет классическая музыка.

Подают первое блюдо – салат из весенних овощей с тартаром из форели. К нему наливают феноменальное белое вино, которое, по моему опыту, пьется как вода. Пережить этот вечер трезвой – нечто из области невозможного. Но нужно быть осторожней, иначе будет скандал. Все это уже было. Been there, done that [2]. Так что с закусками я заставляю себя пить воду. Отец и Филипп переключаются на тему автомобилей.

– Я коллекционирую старинные автомобили, – заявляет папа. – Страсть, которую со мной разделяет младший сын. Впрочем, с тех пор как он покинул нас и отправился учиться в Университет Брауна, я в одиночку забочусь о нашем автопарке.

Под «заботиться» он подразумевает «покупать», и как же мне хочется почесать голову.

Основное блюдо – филе телятины с овощами, и я разрешаю себе бокал красного вина. Но только один – чтобы не увлечься.

– Раз уж мы о нем заговорили, – вставляет мама. – Закари передает тебе большой привет. Он получил стажировку в крупной консалтинговой компании, где будет работать все лето.

– Рада за него, – говорю я с полным ртом, так как не рассчитывала, что сегодня ко мне еще раз обратятся. Пункт «Чем мой брат будет заниматься летом» находится в самом низу списка интересующих меня вещей.

Хорошо бы еще знать, что находится на самом верху этого списка. Когда мама сказала, что я до сих пор не нашла что-то свое, она была не так уж далека от правды. Хотела бы я понять, какая у меня страсть. И как доказать родителям, что я могу добиться в чем-то успеха, что они смогут мной гордиться, если я понятия не имею, что представляет это «что-то»?

Хотя рано или поздно мне все равно пришлось бы с этим распрощаться. Потому что ни один мужчина не захочет, чтобы его превосходила образованная жена.

Правда, мам? – мысленно добавляю я.

На десерт приносят сорбет из лесных ягод. И я точно знаю, что за этим последует. Такой выбор блюд не случаен.

– В нашей семье сорбет – предмет настоящих споров, – начинает мама, и я закатываю глаза. Here we go [3]. Это ее любимая история. Готова поспорить, она подает сорбет только ради того, чтобы иметь тему для разговора, в котором чувствует себя уверенно. – Мои младшие сыновья, Закари и Себастиан, как и я сама, считают, что это идеальный десерт после сытного обеда или ужина. В то время как наш старший сын Элайджа и Зельда придерживаются мнения, что замороженный фруктовый сок – это не десерт. – Она визгливо смеется.

Я делаю матери одолжение и включаюсь в беседу.

– По-моему, если уж ты потрудился подать десерт, он должен стать изюминкой ужина. Крем-брюле, шоколадный мусс, чизкейк миллионера. Но сорбет?

Мамин смех становится громче. Скоро где-нибудь лопнет хрустальная ваза.

– Видите, Филипп, какая щекотливая тема. А вы что думаете?

Он прочищает горло, вытирает рот салфеткой и кладет ее на стол.

– Думаю, это был отличный сорбет.

Мама с видом победительницы переводит взгляд с нашего гостя на меня.

– Десертного вина? – предлагает отец, у которого этот спектакль, похоже, уже вызывает такую же неловкость, как и у меня.

– С удовольствием, сэр, – соглашается Филипп, и папа наливает ему небольшой бокал. – После такого восхитительного ужина я не отказался бы немного подышать свежим воздухом. Может быть, покажешь мне сад, Зельда?

– Замечательная идея, – щебечет мама. Наверняка уже слышит звон свадебных колоколов.

Однако я прекрасно знаю, к чему все идет. Он попытается меня облапать, я влеплю ему пощечину. Ему будет стыдно. У меня будет болеть рука.

Я встаю и жестом приглашаю Филиппа следовать за мной. Ночной воздух приятно пахнет весной. У меня возникает чувство, что это аромат всего, что я упускаю.

– Пройдемся немного? – спрашивает Филипп, будто я не в курсе, какую цель он преследует. Когда мы отдалимся от огней дома, нас станет не видно. Не имею ничего против. Еще один кандидат, от которого я избавлюсь.

Мы спускаемся по ступеням террасы. Внизу я снимаю туфли, потому что не хочу испортить их на сырой лужайке. Делаю пару шагов босиком. С удовольствием бы немножко попрыгала, но это неподобающее поведение для дамы моего положения. Было таковым двенадцать лет назад, а сейчас тем более. Я оглядываюсь, чтобы проверить, идет ли за мной Филипп. Он ненадолго останавливается и смотрит на заднюю часть дома, ярко освещенного на фоне ночного неба.

– Наверное, такой особняк иногда кажется устрашающим? – произносит он.

– И не говори.