Удерживая маску

Вечером, а если точнее, каждый вечер, кроме выходных, за онсэном, прямо под открытым небом, посетители могли приобщиться к японскому театру — кабуки. Лично я попал на парня оннагата, то есть мужчину в женской роли. Зрители расположились за столиками разной формы, в основном поближе к сцене, мне же достался один из самых дальних, зато абсолютно пустой. Вся сцена состояла из молчаливого танца под заунывную песню кого-то за ширмой, и танец, скажу я вам, удался. Японские заморочки про стиль, эстетику и какой-то там глубинный смысл каждого движения мне были до лампочки, но вот то, как он управлялся с женским кимоно в шесть слоев… Бог с ним, что он умудрялся вообще танцевать, было бы странно, будь иначе, но он же выверял движения настолько, что я толком лишних складок не видел. Фактически его можно было сфоткать в любой момент, и получилась бы картинка на плакат. Ну… вы должны понимать, что такое фотография на обложке журнала — правильный свет, правильная поза, разглаженная где надо одежда, а под конец еще и фотошопом все подретушировано. В реальности все выглядит несколько иначе, а уж если просто на улице сфотографировать, то разница с конечным результатом будет еще виднее. С этим же парнем все не так, такое впечатление, что это анимированная обложка глянцевого журнала. А ведь он еще должен учитывать свет на сцене, музыку, слова, общий ритм.

— Ну и как тебе? — раздался голос из-за спины.

— Если ты думала, что я обделаюсь от страха, то зря старалась, — произнес я, не оборачиваясь.

— Жаль, было бы забавно увидеть такое на старости лет.

— Я не любитель кабуки, — решил все же ответить старухе, — но этот парень и меня впечатлил, — и, обернувшись, добавил: — Сделай пару шагов вперед, хочу лично лицезреть, когда твои старческие ноги подломятся от долгого стояния.

В ответ за моим плечом раздался лишь фырк, а старуха все же соизволила обойти меня и сесть на свободный стул рядом.

— Собиралась порекомендовать его в «Кабуки-дзи», но, если мальчик тебе понравился, можешь взять его в мужья.

— После тебя-то, — сдержался я, — на фиг он мне такой поюзанный?

— О, не волнуйся, я слишком стара для таких забав.

— Ты вообще стара, чтобы жить, но ведь живешь же. Да и не требуется там от баб много, лежи себе да получай удовольствие, — я не я буду, если бабка не вставит что-нибудь про важность женского пола.

— Ты удивишься, маленький неопытный Сакурай, сколько зависит от нас, женщин.

— Все-таки поюзанный, да? — отвернулся я от старухи Аматэру.

Вы только не думайте, что раз оннагата — это мужики, выступающие в роли женщины, значит они все голубые, это совсем не так. Я о подобном и не слышал, признаться. Во всяком случае, в этом мире, а в своем прежнем мне было на это плевать еще больше, чем здесь. Просто это ископаемое в курсе, что к мужской любви я отношусь… скажем так, негативно. Вот и издевается.

— Разве что чуть-чуть, — решила закруглиться с данной темой старуха. Будь иначе, она добавила бы что-нибудь типа: «но такому, как ты, должно быть все равно». Ну или как-то так. В любом случае продолжила бы атаковать.

Актер на сцене продолжал танцевать, а мы молчали.

— Я тут недавно узнал, что есть те, кто претендует на твое наследство, — произнес я, когда последние звуки музыки затихли, а зрители начали аплодировать.

Ну и мы с Аматэру тоже изобразили пару хлопков.

— Тоже мне новость, — бросила на меня старуха нечитаемый взгляд. — Такие претенденты чуть ли не в каждом роду клана есть. Из тех, у кого больше двух сыновей или внуков.

— Прикольно, — поставил я левый локоть на столик, подперев той рукой голову. — А сама что? У самой-то претенденты имеются?

— Суешь свой любопытный нос в чужие дела, юный Сакурай? — усмехнулась бабка.

— Да мне как-то все едино, — повел я правым плечом. — Инфа для меня, так или иначе, бесполезна. Но в целом, конечно, любопытно.

Новые актеры на смену ушедшему парню не появлялись, но и время сейчас далеко не позднее. Думаю, кто-нибудь еще на сцену выйдет. Можно у старухи спросить, но мне это, признаться, не сильно интересно. Я тут время убиваю, не будет кабуки, позову Мизуки — вон они всей семьей сидят. Сам бы к ним подсел, да у них места нет.

— Я не хочу, чтобы род умер, — ответила все же Аматэру. — Да, первое время после моей смерти он будет полностью подчинен другому роду и сильно зависеть от клана. Многое потеряет, как же без этого, но Аматэру будут существовать и дальше. Со временем все выровняется, новые поколения забудут, откуда вышел их… дед-прадед, постараются вернуть утраченное. Может, даже получится, — вздохнула старушка. — А вот с другой стороны у нас смерть и забвение.

— Сомневаюсь, учитывая новый камонтоку, что потомки забудут, кому они всем обязаны, — усмехнулся я на слова старой леди. — От рода останется лишь имя, да и оно будет вечной насмешкой.

— Измышления простолюдина порой так забавны, — изобразила она иронию на лице.

— И где я не прав? — глянул я на бабку. — Что молчишь? — спросил в ответ на по-прежнему ироничное молчание.