Удивительная история освоения Земли

Пири воздал должное и эскимосским саням – легким, надежным и прочным и даже (по его собственным словам) несколько усовершенствовал их конструкцию. Он в совершенстве овладел искусством управления собачьей упряжкой, а это совсем не простая задача, требующая изрядного усердия и немалой выдержки. Полудикие псы, в которых порой вселяется бес, отчаянно скачут друг через друга и затевают свары между собой, не обращая никакого внимания на горе-каюра и безнадежно запутывая постромки. Пири пишет:

Собак впрягают в сани веерообразно. Обычно упряжка состоит из восьми собак, но для быстрых поездок с тяжелым грузом число собак иногда увеличивают до 10–12. Управляют собаками с помощью бича и окриков. Бич имеет в длину от 12 до 18 футов (1 фут – 30,48 сантиметра. – Л. Ш.), и эскимосы пользуются им так искусно, что ударяют собаку именно по тому месту, в которое метят. Белый тоже может научиться пользоваться эскимосским бичом, но для этого требуется время.

Хотя влажный арктический климат несравненно мягче свирепой стужи ледовых плато Антарктики, путешествие к Северному полюсу – отнюдь не увеселительная прогулка. Около тысячи миль пакового льда, которые предстояло преодолеть экспедиции Роберта Пири на собачьих упряжках, ничуть не похожи на идеально гладкий каток. Дорога остается более или менее ровной, пока идешь по так называемой ледниковой кромке, заполняющей все заливы северной оконечности Земли Гранта, а дальше начинается сплошное нагромождение торосистых гряд, которые тянутся параллельно берегу. Тяжелые плавучие льды неустанно сражаются с подошвой припая, вздымая и перемалывая ледовые глыбы самых причудливых форм и размеров. Высота торосистой гряды может достигать 10 и более метров, а ее ширина порой составляет около четверти мили. Чтобы благополучно пересечь этот импровизированный горный хребет, приходится прибегать к помощи ледоруба и впрягаться в тяжело груженные сани вместе с собаками. Между торосистыми грядами простираются обширные ледовые поля всевозможных размеров и очертаний, которые то раскалываются на части, то сталкиваются друг с другом, порождая новые лабиринты торосов. Ни минуты покоя и никакой статики – голая динамика в чистом виде. Арктика живет по законам дрейфующих льдов.

Однако торосистые нагромождения – далеко не единственный неприятный сюрприз полярного льда. Гораздо опаснее разводья и полыньи – полосы открытой воды, возникающие по воле ветров и течений. Ледовый дрейф – это сущий кошмар полярного путешественника. Внезапно открывшаяся полынья может остановить экспедицию на пути к цели или, наоборот, отрезать дорогу домой. Их появление невозможно предвидеть или рассчитать, они открываются без предупреждения и упорно не желают подчиняться никаким определенным правилам или законам. «Полыньи, – пишет Р. Пири, – неизвестная величина полярного уравнения».

Впрочем, в распоряжении опытного полярника имеется богатый арсенал приемов по борьбе с этой напастью. Проще всего сделать крюк и попытаться обойти открытую воду по твердому льду или, если полынья сравнительно неширока, навести мост из длинных саней. Если ледовый разлом начинает понемногу съеживаться (льдины ползут навстречу друг другу), нередко удается дождаться самопроизвольного закрытия полыньи. В случае резкого падения температуры тоже не следует спешить: когда молодой лед затянет черный разлом, летящие во весь опор сани без труда преодолеют опасный участок. Наконец, можно отыскать подходящую свободную льдину (или вырубить ее с помощью ледорубов), и перевезти на этом импровизированном пароме людей, сани и собак.

Одним словом, трудностей на пути к полюсу более чем достаточно, так что покорение Крыши мира, особенно в начале прошлого столетия, было весьма непростой задачей. Да и насчет сравнительно мягкой погоды тоже обольщаться не стоит, поскольку Арктика – все же не тропики. Пири сообщает:

Во время нашего последнего похода часто бывало так холодно, что коньяк замерзал, керосин становился белым и вязким, а собак было едва видно за паром от их дыхания.