Удивительная история освоения Земли

Такой кусок льда долго пролежит в желудке, прежде чем растает и начнет перевариваться. А все это время собаке будет казаться, что она сыта. Никогда на это животное не напасешься еды: оно съест все твои запасы да и тебя в придачу, если ты еще раньше не умрешь с голоду. Так уж все устроено.

Со временем Амундсен горячо полюбил эскимосских собак и всегда считал, что в полярных экспедициях они совершенно незаменимы. Забегая немного вперед, сразу скажем, что его весьма удивил выбор Роберта Скотта, который сделал ставку на маньчжурских пони (в других переводах – исландские или шотландские, но принципиального значения это обстоятельство не имеет). Норвежец не без оснований полагал, что хозяин, видимо, просто не поладил со своей собакой – отсюда и все проблемы. Разумеется, с безропотной и послушной лошадью гораздо меньше забот, чем с умным и хитрым полудиким псом. Надлежащие отношения следует устанавливать незамедлительно: собака должна точно знать, кто в доме хозяин. Впрочем, послушаем самого Амундсена.

Еще более веский довод в пользу собаки заключается в том, что маленькое животное гораздо легче преодолевает многочисленные хрупкие снежные мосты… Если провалится собака, ничего страшного. Взял ее за шиворот, дернул хорошенько, и она опять наверху. Совсем другое дело пони. <…> Вытаскивать их – дело трудное и долгое.

И еще одно очевидное преимущество: собаку можно кормить собакой. Можно постепенно уменьшать количество собак, забивать тех, что похуже, на корм тем, что получше. <…> Им бы только получить свою порцию, набросятся на тушу своего товарища – одни зубы от жертвы останутся. А после тяжелого дня и зубов не оставалось. <…> Они не только без труда проходят могучие ледники, ведущие к плато; они на весь путь годятся. А пони приходится оставлять у подножия ледников, чтобы дальше самим играть роль пони – сомнительное удовольствие. Судя по тому, что пишет Шеклтон, не может быть и речи о том, чтобы втащить пони на крутые трещиноватые ледники.

Амундсен всю жизнь мечтал о Северном полюсе, однако судьба распорядилась так, что ему довелось покорить Южный. Когда 15 декабря 1911 года он стоял на макушке антарктического плато, где все меридианы сплетаются воедино, его обуревали сложные чувства. Впоследствии он писал, что еще ни один человек не оказывался в точке, диаметрально противоположной цели его стремлений в столь буквальном смысле этого слова. «Район Северного полюса – чего там! – сам Северный полюс манил меня с детства, и вот я на Южном полюсе. Поистине все наизнанку!» Но выбора не оставалось: американец Роберт Пири достиг Северного полюса на собачьих упряжках в 1909 году, и Амундсену пришлось переменить свои планы. Вдобавок он узнал, что англичанин Роберт Скотт готовит экспедицию к Южному полюсу, и решил во что бы то ни стало опередить британца. Задуманный арктический дрейф был отложен на неопределенное время, и «Фрам», старый корабль выдающегося норвежского полярника Фритьофа Нансена, взял курс на юг. О своем решении Амундсен уведомил не только Нансена, но и Скотта: с Мадейры он отправил ему письмо, в котором сообщал о своих намерениях, и тот получил его в Австралии, когда готовился отплыть к берегам шестого континента. А «Фрам» двинулся прямиком через Атлантику, чтобы успеть в южные широты к середине января 1911 года. Амундсен оставался Амундсеном: поход к Южному полюсу был расписан как по нотам. Он вникал в каждую мелочь – от провианта для людей и собак до научного оборудования и полярного снаряжения. На первом месте стояли вопросы питания.

В дневнике Амундсен писал: