Удивительное путешествие Полисены Пороселло

– Будешь грести, несчастный! – визжал он. – А как только покажется земля, привяжу тебе на шею якорь и брошу в море.

Мы успели отплыть как раз вовремя, чуть было не захваченные водоворотом, когда «Кровопийца» после финального толчка скрылся под водой. Я греб изо всех сил, а пират лежал, посматривая на меня, и грыз себе орешки. С собой он увез неимоверное количество пищи, сундук с париками, серебряные приборы и свой персональный ночной горшок из тончайшего фарфора.

Меня же он выбрал из всех не для того, чтобы спасти мне жизнь, а чтобы продлить страдания, в отместку за свою голую ногу.

Мы скитались по морю девять дней, во время которых Подлогнус не позволил мне даже прикоснуться к воде и пище. «Когда выбьешься из сил, я брошу тебя на съедение рыбам», – ухмылялся он. По ночам, чтобы я не мог есть и пить, он ложился на мешки с провизией, а бочонок с водой служил ему подушкой. Но он так крепко спал, что мне все равно удавалось стянуть у него немного пищи и воды, чтобы не умереть с голоду.

Во время моих ночных рейдов я также обнаружил, что кожаный мешочек, висевший у пирата на шее, был полон драгоценных камней, и потихоньку грыз веревку, не перегрызая до конца, а ожидая подходящего момента, чтобы его сорвать.

На девятый день нас окружила стая дельфинов, которые грациозно выпрыгивали из воды, приглашая нас поиграть. Но все красивое и доброе действовало пирату на нервы. Разозлившись, он зарядил пистолет и направил его для начала на серебристого дельфиненка с добрыми глазами. Он совершенно не мог вынести его вида. В мгновение ока я вытащил весло из уключины и, используя его как дубинку, опустил на запястье Подлогнуса. Пистолет выпал, а пират с бешеными воплями бросился на меня. Вместо того чтобы отойти, я подождал его, вытянув вперед ногу, и когда он напал на меня, поставил ему подножку. Он вверх тормашками отлетел в шлюпку.

Время подгоняло, я протянул руку, схватил кожаный мешок, что висел на шее у злодея, рванул на себя… и, к счастью, веревка оборвалась. Я немедленно нырнул в воду. На горизонте не было видно никакой земли, но я знал, что обо мне позаботятся дельфины, не дадут утонуть.

Так и случилось. Они подплыли под меня и держали меня на плаву, так что я быстро отдалялся от выстрелов пирата, а он, истратив все снаряды, разъяренно кидался в меня серебряными ложками, а потом, когда закончились и они, запустил ночной горшок. Правда, не попал.

Еще до наступления ночи дельфины отнесли меня к берегу, живого и здорового, промокшего как губка, но с драгоценным мешочком в руке.

С меня хватило приключений. Я продал камни и сколотил неплохое состояние, на которое, вернувшись домой, купил поля и ферму. Не знаю, что сталось с пиратом. Небось, он все еще в море, вылавливает свои вилки и ночной горшок.

Глава восьмая

– Нет. Пират умер. Его повесили. А пепел развеяли по ветру, – взяла слово Лукреция.

– Бедный! – сочувственно вздохнул Пакувий.

– Он другого и не заслужил, – сухо произнесла Полисена, которая теперь охотно могла говорить о Подлогнусе все что думает: он ведь ей не отец.

– Пакувий, твоя история очень интересная, у нас от нее просто захватило дух, – не унималась Лукреция. – Но ты не рассказал о главном: раз Полисена не твоя дочь и не пиратская, то кто ее родители? Как она попала на борт «Кровопийцы»?

– Разве я не рассказал? Простите меня. Я еще не оправился от того, что пережил в шлюпке. Вы не можете себе представить…

– Еще как можем, – сухо перебила его Лукреция. – Так чья же дочь Полисена?

– Увы, этого я не знаю. Ее выкрали из гостиницы в Маломире во время набега на сушу. Она была одна в доме и лежала в деревянной колыбели возле очага. То есть, не совсем одна. Ее сторожил пес. Но Подлогнус выстрелил в него из своих пистолетов.

– Ты хочешь сказать, что в гостинице никого не было?

– Никого, а двери тщательно заперты. Но достаточно было одного меткого удара дубинкой, как все замки слетели. Внутри было пусто. Наверное, все ушли на какой-нибудь религиозный праздник поблизости: и хозяева с прислугой, и постояльцы. Вот-вот они должны были вернуться. В камине на вертеле жарилась четверть теленка, а на кухонном столе в ожидании печки стоял сырой пирог. Обжора боцман проглотил его в два приема, а потом у него три дня живот болел. Он был таким жадным, что…

– Пожалуйста, не отвлекайся! – умоляла Лукреция. – Расскажи все по порядку, с самого начала.

– И не опускай не одной детали, которая касается меня, – попросила Полисена.

– Ладно, но сперва принесите мне стакан воды. Ну и денек! И как раз накануне свадьбы. Будто возвратился на десять лет назад. Знаете, я об этом ни с кем не говорил, даже с матерью, ничегошеньки не рассказывал о годах, проведенных с пиратами. Вы первые узнали о том, откуда мое состояние. Не можете себе представить…

– Да можем, можем! Ты лучше дальше рассказывай!

– Это был первый набег на сушу, в котором я принимал участие с тех пор, как нанялся юнгой. Не могу сказать, что мне нравилось вести себя как вор и убийца… Когда пираты с «Кровопийцы» шли на абордаж, я обычно прятался на камбузе, в каком-нибудь пустом бочонке.