Удивительные истории о котах

Так странно: только что я ехал в душной набитой маршрутке и вот сижу на пластиковом стуле в прохладной стерильной комнате с запахом недавней дезинфекции. Кроме меня, здесь никого нет – ну, если не считать завядших ромашек на тумбочке у койки, медицинской аппаратуры и вот этого вот, лежащего, тихого, странного, в трубках, до одури похожего на меня. «Наверное, от духоты я потерял сознание, и все это нереально», – мелькнула мысль, но тут же вспыхнул стыд: я уже все понял, и самовнушением прикрывать свою трусость было уже бессмысленно. Как и, похоже, все вообще.

Я встал со стула и подошел к койке. Неплохо мне досталось. Учитывая трубки и все остальное – очень даже неплохо. Я вдруг вспомнил, как водитель, какой-то южанин, вел неосторожно, едва тормозя перед «лежачими полицейскими», отчего все в маршрутке подпрыгивали чуть ли не до потолка и недовольно бормотали что-то сквозь зубы. Играл в обгонялки с другой маршруткой, высовывал руку из водительского окна, что-то показывал жестами и кричал. Как я, протискиваясь из середины маршрутки поближе к выходу через переднюю дверь (до задней добраться было сложнее), с отвращением отчетливо услышал его непонятную речь, громкую, местами похожую на сочный русский мат, – конечно же, по телефону. Конечно же, без гарнитуры. Это был, наверное, раз десятый, когда я, на взводе от личных проблем и проблем транспортных, хотел заорать таким типам в лицо: «Сука, за рулем запрещено разговаривать без гарнитуры!» Конечно, ни разу не заорал. Малахольный. Не заорал и тогда, даже тихо-вежливо не сказал, ни звука не издал, просто стиснул зубы, высматривая, скоро ли моя остановка, а ведь, если бы сказал, может быть, не обжимался теперь с этими проводами-агрегатами, что-то со мной делающими, что-то во мне поддерживающими. Я ехал по какому-то очень важному и неотложному делу, которое теперь никак не мог вспомнить, а получил это: оказалось, любое дело может отложить кома. Наверное, отложить уже навсегда.

– Кома, – сказал кто-то у меня за спиной, и сердце мое со скоростью света ухнуло вниз. Я был уверен, что в комнате никого, кроме меня и меня, нет. Обернувшись и осмотревшись, я убедился, что так оно и было.

– Как по-твоему, что это такое, кома? – снова раздался голос, и теперь, когда фраза была длиннее, я успел различить в ней механическое потрескивание и как будто какую-то дальность, словно негромко работало очень-очень старое радио – из тех маленьких решетчатых, что вечность висели на стене, даже годами после того, как переставали работать.

Но никакого радио здесь не было. Я сел на стул, пластик которого за время отсутствия моего тела успел стать холодным, и уставился в пол. Один я лежу в коме, а второй я, где-то между жизнью и смертью, страдаю галлюцинациями. Не так я представлял себе свое будущее.

– Состояние между жизнью и смертью? – спросил голос, который я решил называть радио.

А еще решил не отрывать взгляда от серого линолеума палаты. Одиночной, кстати. Когда человек впадает в кому, его помещают в отдельную палату? Или когда уже ясно, что ему конец? Как вообще все это устроено? Кто принес эти проклятые ромашки? И как давно? Я ни черта не знал и от этого чувствовал себя еще беспомощнее.

– Так говорят люди, да, – продолжило невидимое радио. – Врачи. Те, кто ничего об этом не знает. С точки зрения сути, а не с медицинской. Но они неправы. Кома – это Комната, о которой ты не вспомнишь, если решить из нее выйти. Поэтому те, кто выходил, не могли рассказать остальным ничего толкового о том, что было. О Комнате-Коме.

– Эта комната – и есть кома? – не удержался я от вопроса и оглядел помещение еще раз. – Вот эта?

– Мы вступили в диалог, это уже шажок вперед, – проскрипело радио. – Хотя, если по чесноку, это лишь монолог в твоей голове. В двух твоих головах: той, что сейчас озирается, и той, что сейчас безжизненно покоится на больничной подушке. И да – это она и есть. Та комната, в которой ты понимаешь правду. В которой можешь посмотреть на себя и свою жизнь со стороны. И решить, хочешь ли ты покинуть эту комнату и вернуться в мир живых, или же лучший вариант для тебя – остаться и смотреть, как ты умираешь, а потом и самому исчезнуть, рассыпавшись на миллиарды атомов.

– Разве можно не хотеть вернуться? – удивился я. – Хотя, конечно, вернуться можно и овощем… Период восстановления и все остальное. Редкие случаи. Да, наверное, можно и не хотеть.