Удивительные истории о ведьмах

Соня стояла у машины и смотрела на вход в Соляную Пещеру, крепко сжимая кулаки и пытаясь усмирить колотящееся сердце и громко стучащую боль в висках. Бах-бах-бах, а если ты не ведьма, тебе ведь сказали, что ты приемный ребенок. Бух-бух-бух, тогда ты заживо сгоришь при входе в Пещеру, она не пускает тех, с кем не связана родовым заклятием словно пуповиной. Бах-бах… Может, лучше даже не пытаться…

– Пф-ф-ф-ф, – шумно выдохнула Соня и поцеловала Макса в ледяные сухие губы. Любимые. И такие сейчас молчаливые.

– Я правда постараюсь, – шепнула Соня Максу, – ты только потерпи.

Соня достала из кармана куртки смартфон и написала короткое сообщение подруге Нюре: «Мы с Максом уезжаем на несколько дней, а может, и дольше. Присмотри за Стешей и цветами, пожалуйста. Обнимаю». В глазах защипало, Соня сморщилась, но не дала себе заплакать, дважды хлопнув себя по щеке и еще раз выдохнув: «Пф-ф-ф-ф».

Затем она захлопнула дверь машины, повернулась лицом к Пещере, сделала пару шагов назад для разгона и наконец побежала так быстро, как только могла, в чернеющий беззубый рот Пещеры. Спустя несколько секунд кромешная беззвучная тьма накрыла Соню плотным колпаком, разорвав ее мир и ее саму на тысячи мельчайших частиц…

…Двигаться сквозь плотное марево оказалось трудно, будто в густом киселе. Соня потерла глаза, а затем ущипнула себя, но ничего не почувствовала. Значит, все-таки умерла… Жаль. Не себя, а Макса. Очень жаль. Прости меня, если сможешь…

Марево перед Соней постепенно рассеялось, и перед ней открылось безграничное пространство, наполненное белым светом и абсолютно глухой тишиной. От этой мертвой тишины у Сони заложило уши, и обруч боли крепкой хваткой сжал голову.

Соня сделала пару шагов, и напротив вдруг образовалось довольно высокое зеркало в белой раме, в котором ничего не отражалось.

Соня подошла к нему чуть ближе, по зеркалу пробежала рябь, и оно показало Соню.

В зеркале стояла сгорбленная, перекошенная старуха с рытвинами на впалых щеках, бесцветными глазами, косматыми седыми волосами и искривленным черным ртом, открытым в немом жутком крике.

Соня зажала рот рукой и попятилась.

Старуха в зеркале тоже прикрыла рот и вытаращила белёсые глаза, наполнившиеся ужасом и болью.

И в этой звенящей тишине даже не откуда-то сверху, а прямо в Сониной голове гулко и строго прозвучал мужской голос:

– Ты готова принять то, что ты видишь, наследница Соляной пещеры и ведьмино дитя?

Соня зажмурила глаза, согнулась пополам и беззвучно закричала.

Да уж, Макс никогда не примет ее такой. Но… зато он будет жить. А тогда и она как-нибудь проживет. Хотя без него – какой смысл?

Соня выпрямилась и глубоко вздохнула.

– Да, я готова, – одними губами, словно в себя, а не наружу, сказала Соня и кивнула.

И свет померк, и тьма накрыла Соню непроглядным глухим колпаком.

Соня открыла глаза, но ничего не увидела в абсолютной черни. Соня отметила мимоходом, что голова больше не болит, проклятый обруч разжал свои тиски и стало спокойнее и легче. Соня достала из кармана куртки смартфон и включила фонарик. Круг света охватил каменные стены, а затем скользнул по алтарю, на котором находилась пара карманных часов с потрепанными кожаными ремешками.

Соня навела свет фонарика на свою руку, и она показалась ей чужой: вся в рытвинах и морщинах, с дряблой кожей, паутиной синих вен и длинными и кривыми желтыми ногтями. Дотронулась до лица и отдернула ладонь, настолько мерзкой, сухой, безжизненной и сморщенной, как вяленое яблоко, оказалась на ощупь ее кожа. Соня нагнулась вниз, в темноту, и ее вытошнило кислыми остатками вчерашнего ужина и желчью. Она поднялась, утерла рукавом куртки слизь с губ и криво улыбнулась. Получилось…

Она прошла инициацию. Теперь она – настоящая Ведьма. Женщина, по роду связанная с Соляной Пещерой неразрывной живой пуповиной. Мастер по воскрешению людей.

После всего, что ранее Соне пришлось сделать и пройти, доволочь мужа до Пещеры и затащить внутрь оказалось довольно легким и обычным делом. Соня открыла сумку, собранную перед отъездом к Пещере в бабушкиной комнате, достала двенадцать золотистых свечей и зажгла их, расставив на алтаре – большом гладком камне у дальней стены Пещеры. И пространство вокруг сразу стало теплым, светлым, легким, воздух наполнился свечением и завибрировал.

Соня осторожно взяла с алтаря наручные часы без стекла и цифр, на широком, потрепанном по краям кожаном ремешке коричневого цвета. Именно они, как сообщают «Наставления», определяют, достоин ли умерший человек воскрешения или нет. Если стрелки начнут двигаться – покойника можно оживлять, а вот если останутся замершими – значит, на запрос о воскрешении получен отказ.

Соня, зачем-то мелко перекрестившись, надела часы на руку Максима, застегнула ремешок дрожащими пальцами и запрокинула голову, глядя в щербатый и темный каменный потолок. Медленно и бездумно считала она до десяти, а для верности – досчитала до двенадцати.