Удивительные Люди Икс. Одарённые

– Ты знаешь, где выход? Не спускались же эти парни сюда сквозь сотню футов металла, как я.

– Нет.

– «Нет, не спускались», или?..

– Нет, я не знаю пути наружу, – пояснил Петр. Ничего здесь не знаю, кроме этой комнаты. Внутри всегда темно. Холодно. Ни силы, ни здоровья я не растерял… Колотил в стены – каждый день, каждую минуту, годами… Годами, верно?

– Не могу сказать точно. Я ведь не знаю, как долго ты был… не мертв, – Китти поспешила сменить тему разговора. – А что… Зачем тебя держали в этой холодной комнате?

– Опыты, – глухо ответил он. – Опыты ставили. Я лежал в темноте там… там, где ты нашла меня. И время от времени – я бы сказал, каждые пару дней, но этого было не понять – может, каждые пару недель, а может, и каждый день – комнату заполнял газ. Они дожидались, когда я усну…

– Потому что в стальной оболочке тебе не нужно дышать?

Он кивнул.

– Поэтому я старался не засыпать. Но это было невозможно. Рано или поздно сон одолевал. И, просыпаясь в темноте, я радовался. Искренне радовался, представляешь? Радовался, проснувшись в темноте, взаперти. Но это было лучше, чем проснуться на столе…

– На столе?

Петр снова кивнул.

– Да. Вроде операционного. На нем было две пары зажимов – для рук и для ног. Я просыпался прикованным к столу, а со всех сторон – механизмы. Машины со всевозможными лезвиями и другими приспособлениями. Я просыпался на этом столе, меня кромсали, кололи мне всякое…

Китти слушала его, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не разрыдаться от мысли о том, что ему пришлось пережить, какие муки перенести. Но если Петр и понимал, что творится в ее голове, то ничем не показывал этого. Пытаясь сосредоточиться на деле, она спросила:

– Ты видел их лица?

Если бы он сумел описать, если бы Китти смогла опознать хоть одного, она, не колеблясь, убила бы этого ублюдка собственными руками.

Петр покачал головой.

– Нет, только маски.

Но прежде, чем на лице Китти успело отразиться разочарование, он добавил:

– Кроме одного. Того, кто воскрешал меня. Он не из нашего мира. Тошнотворное бледно-зеленое лицо нависало надо мной, и он говорил что-нибудь вроде: «Мои поздравления, Петр Распутин. Ты был мертв, и я вернул тебя к жизни… но лишь затем, чтобы убедиться, что ты вновь умрешь, когда мы закончим с тобой», – тут он заметил, как изменилось ее лицо. – Катя? Что стряслось?

– Орд, – сказала она.

Взгляд ее был полон холодной, целеустремленной ярости.

– Что?

– Орд. Его имя – Орд. Это наверняка он. Приметы совпадают. И говорит он как раз в похожих выражениях.

– Ты знаешь его?

– Ну, закадычными дружками нас не назовешь. Мы с ним дрались.

В общих чертах Китти описала, при каких обстоятельствах они встретились с Ордом. У нее просто голова шла кругом.

– Не знаю, что и думать, – призналась она. – Он… Ты говоришь, он каким-то образом вернул тебя к жизни. За это я до самой смерти должна быть ему благодарна. И он же мучил, терзал тебя бог знает сколько времени. И это, понимаешь, вызывает непреодолимое желание забить его до смерти. И я просто не знаю, что мне…

– Забить до смерти, – сказал Петр. – Да. Так.

Таким же жестким Китти видела его лицо только под сталью брони. На миг жгучая ненависть в его голосе заставила ее слегка усомниться, что он – это действительно он. Но сомнения тут же исчезли. Переживи она такое – тоже всем сердцем жаждала бы мести.

Отдыхать Китти больше не собиралась. Задерживаться здесь дольше означало бы оттягивать неизбежное.

– Окей, – сказала она. – Тогда к делу. Иди сюда.

Петр обнял ее. У Китти перехватило дыхание. Такой теплый, полный жизни… «Сосредоточься, Китти. Сосредоточься. Ни ему, ни тебе не станет лучше, если ты отвлечешься и оставишь его труп позади, в стене».

Секунда – и они двинулись вверх. Эмма Фрост даже по пути сквозь обычную стену нервничала и дергалась так, что едва не погибла, но Петр казался образцом стоицизма.

«Наверное, долгие русские зимы учат терпению».

Вверх, вверх – и вот Китти вновь окутала темнота. Но близость Петра и мысль о том, что она возвращает его к прежней жизни, озаряла ее внутренним светом.

Когда она в первый раз шла сквозь пространство под «Бенетек», спуск казался бесконечным. Обратный путь показался намного короче – возможно, оттого, что теперь Китти знала, где он должен закончиться. Оба вынырнули наверх, словно призраки, и мягко приземлились на пол.

Дракончик Локхид оказался на месте – там, где его оставила Китти. Он взглянул на нее, перевел взгляд на Петра, но никак не отреагировал на его появление, будто давно погибшие люди появлялись перед ним прямо из пола каждый божий день. Он фыркнул – в лучшем случае, с умеренным интересом, снова опустил голову на передние лапы, сонно зевнул и закрыл глаза.

Китти обмякла, вцепившись в плечо Петра.

– Катя, что с тобой? – спросил он.

– Извини. Такой долгий подъем сквозь это непонятное вещество… Меня это слегка вымотало. Не волнуйся, сейчас я…

«Вот ты где».

Китти передернулась и мысленно отпрянула прочь. В ее голове зазвучал голос Эммы Фрост.

«Тебя никто не звал», – резко ответила она.

«Мы уже начали волноваться. Хотя в моем случае «волноваться» – это громко сказано…»