Удивительные приключения дядюшки Антифера (иллюстр.)

И, тщательно измерив меридиан и параллель, он уверенно произнес:

— Тридцать семь градусов двадцать шесть минут северной широты и десять градусов тридцать три минуты восточной долготы от парижского меридиана.

— Но есть ли там островок? — спросил Жильдас Трегомен.

— Должен быть! — ответил Жюэль.

— Есть ли там островок?… Нечего сомневаться, лодочник,— урезонил его дядюшка Антифер,— нечего сомневаться, он есть!… Ах! Тысяча миллионов, миллиардов, несметное число несчастий, только этого еще недоставало!

И, испустив это проклятие таким страшным голосом, что задребезжали стекла, он выбежал из комнаты Эногат, заперся у себя, и в этот день его больше не видели.

Глава шестнадцатая,

обращенная к нашим потомкам, которые будут жить через несколько столетий после нас

Если бывший капитан большого каботажа не сошел с ума окончательно, то чем же тогда объяснить его более чем странное поведение в ту минуту, когда наконец определили истинное положение четвертого островка, где хранились в недрах сокровища Камильк-паши?

В последующие дни стала заметна полная и совершенно непонятная метаморфоза: [488]Пьер-Серван-Мало вернулся к своим прежним привычкам, к своим прогулкам — с неизменной трубкой в зубах — по крепостному валу и по набережной. Но это был уже не тот Антифер. Загадочная улыбка не сходила с его губ. Он не позволял себе даже намека на сокровища Камильк-паши, никогда не вспоминал о своих путешествиях и не заговаривал о новой экспедиции, которая сделала бы его обладателем миллионов!

Жильдас Трегомен, Нанон, Эногат и Жюэль были окончательно сбиты с толку. Каждую минуту они ждали возгласа дядюшки Антифера: «В путь!» — но он, как видно, и не думал готовиться к новой поездке.

— Что с ним случилось? — задавала себе вопрос Нанон.

— Его словно подменили! — недоумевал Жюэль.

— Может быть, его страшит мысль о женитьбе на мадемуазель Талисме Замбуко?— предполагал Трегомен.— Но не все ли ему равно!… Нельзя же, в самом деле, допустить, чтобы миллионы пропали!

Как резко изменились взгляды того и другого! Можно подумать, что дядюшка Антифер и Жильдас Трегомен поменялись ролями. Не Антифера, а Трегомена разбирала теперь жажда золота! Впрочем, последний рассуждал вполне логично. Как же так: когда не было никакой уверенности, что удастся найти островок,— помчались на поиски, а теперь, когда его положение установлено точно, даже речи нет о том, чтобы отправиться в путь!…

Трегомен все время заговаривал об этом с Жюэлем.

— Зачем это нам? — отвечал молодой капитан.

Тогда Трегомен обращался к Нанон.

— Да ну их!… Пусть себе там лежат!

Потом он обращался к Эногат:

— Послушай, малютка, у тебя звенели бы в кармане тридцать три миллиона!…

— А не хотите ли, господин Трегомен, тридцать три поцелуя?…

Наконец — после той знаменательной сцены прошло уже пятнадцать дней — он решился заговорить об этом с самим дядюшкой Антифером.

— А как же будет… с этим… с островком?…

— С каким островком, лодочник?

— Островком в Средиземном море!… Ведь, пожалуй, он существует?

— Существует ли он, лодочник? В его существовании я уверен больше, чем в твоем или в моем!

— Так почему бы нам туда не отправиться?

— Отправиться туда, пресноводник?… Подождем, пока у нас вырастут плавники!

Что хотел он этим сказать? Жильдас Трегомен долго ломал голову, но так и не мог найти подходящее объяснение. Однако он не успокоился. В конце концов, эти тридцать три миллиона нужны не ему, а детям… И если влюбленные не думают о своем будущем, кто же тогда позаботится о них, как не он!

Словом, он так ко всем приставал, что однажды дядюшка Антифер сказал ему:

— Значит, теперь ты настаиваешь на поездке?

— Да, старина.

— По-твоему, нужно ехать?

— Нужно… и чем скорей, тем лучше!

— Хорошо. Мы поедем!

Но каким тоном произнес он эти последние слова!

Перед отъездом следовало принять решение относительно банкира Замбуко и нотариуса Бен-Омара. Как сонаследника и душеприказчика, их следовало, во-первых, известить об открытии четвертого островка и, во-вторых, пригласить в известный день на известный островок,— одного— за получением своей доли наследства, другого — за получением своего процента.

Дядюшка Антифер, пожалуй, даже больше, чем Трегомен, настаивал на том, чтобы соблюсти все условия… В Тунис и в Александрию в адрес обоих заинтересованных лиц отправили две телеграммы. Свидание назначили на двадцать третье октября в Сицилии, в городе Агридженто, откуда предстояло отправиться за сокровищами на главный островок.

Что касается преподобного Тиркомеля, то его часть будет ему своевременно отослана, и он может при желании утопить свои миллионы в заливе Фёрт-оф-Форт, если они будут жечь ему руки!

О Сауке, конечно, не шло и речи — ему ничего не причиталось. И, кроме того, он по заслугам приговорен к нескольким годам заключения в одиночной камере эдинбургской тюрьмы.