Удивительные приключения дядюшки Антифера

«Порталегри» поднял паруса около восьми часов утра. Все пассажиры в сборе — и люди и слоны. И опять путешественники, как и прежде, стали держаться группами. Дядюшка Антифер и Замбуко, более чем когда-либо, были загипнотизированы мыслью о втором острове (какая тяжесть спадет у них с сердца, когда марсовой увидит его на горизонте!). Жильдас Трегомен держался рядом с Жюэлем. Первый, поглощенный одной заботой — хоть сколько-нибудь освежиться,— жадно вдыхал свежий морской ветерок, второй, забыв обо всех африканских морях, погрузился в воспоминания о бретонском Ла-Манше[392] и порте Сен-Мало. Саук и Баррозо не отходили друг от друга, что, впрочем, никого не удивляло, так как они говорили на одном языке, да и, кроме того, ведь только благодаря их встрече судно предоставлено в распоряжение дядюшки Антифера.

Экипаж «Порталегри» состоял из двенадцати молодчиков довольно отталкивающего вида, в большинстве португальцев. Если дядя, погруженный в свои мысли, ничего не замечал, то племянник, пристально наблюдавший за ними, сообщил о своем впечатлении Трегомену. Последний ответил, что при такой температуре трудно судить о людях по их внешнему виду. И, в конце концов, к экипажу африканского судна нельзя предъявлять особых требований.

При господствующих попутных ветрах переход вдоль побережья обещал быть восхитительным. «Portentosa Africa!»[393] — воскликнул бы Жильдас Трегомен, будь ему известен пышный эпитет, которым римляне наградили этот континент. И в самом деле, если бы дядюшка Антифер и его спутники не были так поглощены своими мыслями, они пришли бы в восторг, проходя мимо фактории Шиллю, ибо красотой этого берега нельзя не восхищаться. Один только Жильдас Трегомен не пропускал ничего, стараясь вынести о своем путешествии побольше воспоминаний. И можно ли представить себе зрелище более величественное, чем эти вечнозеленые леса, нескончаемой чередой вздымающиеся уступами по первобытным изгибам почвы и громоздящиеся по склонам прекрасных гор, окутанных горячим туманом! Песчаный берег в разных местах размывается горными потоками, бегущими из густых лесов и не просыхающими даже от тропической жары. Правда, не все эти воды уходят в море; кое-что перепадает и бесчисленным пернатым.

Павлины, страусы, пеликаны[394], нырки[395] оживляют эти чудесные пейзажи. Здесь мелькают стада грациозных антилоп. Там купаются огромные млекопитающие, которым так же легко проглотить бочку этой прозрачной воды, как Трегомену выпить стакан. Это — гиппопотамы[396], похожие издали на розовых свиней; туземцы, кажется, не пренебрегают их мясом.

Но когда Жильдас Трегомен сказал дядюшке Антиферу, стоявшему на носу судна: «Скажи, старина, а не съел ли бы ты копченую ножку гиппопотама?», Пьер-Серван-Мало только пожал плечами, устремив на своего друга тупой, отсутствующий взгляд.

— Он ничего не понимает! — пробормотал Трегомен, обмахиваясь, как веером, платком.

На опушке леса резвилась стая обезьян, с криками и кривляньями прыгавших с дерева на дерево, в то время как «Порталегри» приближался к песчаному берегу.

Заметим, что ни пернатые, ни гиппопотамы, ни обезьяны не испугали бы наших путешественников, если бы они и в самом деле вздумали идти пешком из Лоанго в Маюмбу. Но что представляло бы действительную опасность — так это пантеры и львы, ловкие и быстрые хищники, встреча с ними была бы не слишком приятна. С наступлением темноты торжественную тишину нарушили хриплый рев и заунывный лай. Этот концерт доносился до судна, словно завывание бури. Встревоженные и возбужденные слоны фыркали, храпели в глубине трюма и так сильно топали, что корпус «Порталегри» трещал. По правде говоря, этот живой груз вызывал у пассажиров беспокойство.

Прошло четыре дня. Ничто не нарушало однообразного течения жизни на судне. Все время держалась превосходная погода. Море было таким спокойным, что даже Бен-Омар не чувствовал симптомов[397] морской болезни. Не ощущалось ни килевой, ни боковой качки, и «Порталегри» с тяжело нагруженным трюмом оставался совершенно нечувствительным к волнам, тихо замиравшим на песчаном побережье.

Жильдас Трегомен никогда не думал, что плавание по морю может проходить так спокойно.

— Можно подумать, что находишься на борту «Прекрасной Амелии», у берегов Ранса,— сказал он своему молодому другу.

— Да,— согласился Жюэль,— но с той лишь разницей, что на «Прекрасной Амелии» не было такого капитана, как Баррозо, и такого пассажира, как Назим! Их тесная дружба кажется мне все более и более подозрительной.

— Ну что они могут замышлять против нас, мой мальчик, когда мы уже близки к цели?

Действительно, двадцать седьмого мая, обогнув с восходом солнца мыс Банда, судно очутилось в двадцати милях от Маюмбы. Жюэль узнал об этом от Бен-Омара, тот, в свою очередь,— от Саука, а Саук — от Баррозо.

Значит, вечером они уже будут в этом маленьком порту области Лоанго.