Удивительные приключения Яна Корнела

— Тогда, стало быть, ничего не поделаешь, — вздохнул Пятиокий, — мы верим тебе. — Но погоди-ка, — остановил он францисканца, который уже собрался уходить, — ты все же сможешь помочь нам, — ведь ты слуга божий и господь бог должен наверняка иметь к тебе особое благоволение. Раз мы все такие бедняки, то становись вместе с нами на колени и давай помолимся сообща, — бог смилостивится и поможет нам. Возможно, когда начнешь молиться и ты, то господь выслушает нас и ниспошлет нам свое чудо.

Мушкетер тотчас же сам опустился на колени и так грозно взглянул на монаха, что тот не осмелился ослушаться его. Что касается меня, то я, хоть и не понимал, зачем это понадобилось Пятиокому, тут же последовал его примеру. Опустились на колени и Мотейл с Криштуфеком; последний, вероятно, даже сообразил, в чем дело, и только плутовато ухмылялся.

— Милостивый боже! — начал мушкетер. — Ты видишь здесь нас, четырех сирых и нищих, бедных, как церковные мыши, и голодных, как собаки. Сотвори в своей доброте чудо, чтобы мы смогли на него купить себе хоть немножко настоящей пищи. Молись! — крикнул он, наконец, францисканцу.

Монах читал молитвы одну за другой, тараторя что-то по-латыни, и нам казалось, им не будет конца. Мы поднялись, а он все еще не переставал молиться.

— Хватит! — прервал Пятиокий монаха, и в его голосе не осталось и следа от прежнего добродушия. — Теперь посмотрим, услышал ли нас господь бог. А ну-ка, выворачивайся, мошоночка, — не досталось ли тебе что-нибудь! Тут он вывернул свою торбу наизнанку, — она была пустой, как прежде.

— Теперь посмотри-ка, — не сотворил ли бог чуда у тебя в ранце! — подозвал меня мушкетер. В своей сумке я нашел, разумеется, одну пыль да кусочки грязи, которые попали туда, — здесь давно уже ничего не было. Ничего не обнаружили и другие.

Тут мушкетер Матоуш мигом подскочил к францисканцу и, прежде чем тот успел опомниться, вытащил из складок его рясы пухленький мешочек, который монах носил у себя на груди.

— Вот оно, чудо!!! — закричал мушкетер. — Бедный монах минуту назад уверял нас, что у него нет ни гроша, а теперь поглядите-ка — такая туго набитая мошна! Оно, конечно, понятно, раз бог пожелал сотворить чудо, то он выбрал из нас самого набожного и самого благочестивого.

Матоушу не удалось высказать свою мысль до конца. Монах, резко дернув рукой, порвал шнурок на шее, и мы только видели, как у святого отца сверкали пятки, когда он улепетывал от нас.

— Ничего себе, хорошенький слуга божий! — сплюнул Пятиокий и захохотал. — Мне кажется, что только теперь, ребята, эти деньги попали из грешных рук в руки праведные…

Глава десятая,

где рассказывается о том, как имперские беглецы попадают в плен и снова становятся солдатами, только теперь уже совсем иного войска

Продолжая свое путешествие, мы добрались до Тюрингии. Уже подмораживало, и к терзавшему нас голоду прибавился холод.

Этот край был так опустошен, что подобного разорения мы, пожалуй, еще не встречали. Развалины стен, груды разбросанных кирпичей и обгоревшие балки обозначали места, где некогда стояли большие села. Небольшие деревянные домишки сгорели дотла. Нигде не было видно ни одной мирно пасущейся скотинки, а полудохлые куры и петухи, разбежавшиеся, по полям, одичали и быстро уничтожались лисицами и хорьками, которых развелось тут огромное множество.

И не удивительно. Именно здесь больше, чем где бы то ни было, большаки и проселки кишмя кишели войсками, и нам пришлось почти все время пробираться лесами, которых, к нашему счастью, оказалось тут много. Весь край выглядел безлюдным, и когда мы впервые встретились с людьми, то как у них, так и у нас было немало страха. Это случилось лунной ночью, когда нам удалось наткнуться на неубранное поле кормовой свеклы. По полю мелькали странные тени, передвигавшиеся на четвереньках и похожие на каких-то тяжелых и неповоротливых животных. Сначала мы подумали, что здесь роются дикие свиньи, но потом одна из теней поднялась, вскрикнула, а вслед за ней дали тягу и другие тени. Они пустились наутек — уже не на четвереньках, а бойко, на двух ногах. Словом, это были голодные крестьяне, вырывавшие из земли кормовую свеклу, которую они прежде собирали для скота, а теперь питались ею сами.

Я тоже был родом из деревни, и мне стало особенно жалко этих несчастных людей.

С наступлением зимы было труднее подыскать себе ночлег. Нечего было и думать найти сарай или стог соломы. Весь край выгорел. Мы разводили в лесу огонь из хвороста и укрывались еловыми ветками. Что будет с нами, когда ударят настоящие морозы, мы даже не могли себе представить. Нам и в голову не приходило, что только один удивительный случай избавит нас от подобных забот.