Удивительные приключения Яна Корнела

Потом, когда мы сошли на мол и нас повели к городу, меня удивила белоснежная чистота домов, с их гладкими прямоугольными стенами, сложенными из каменных плит и квадров[28], с узкими окнами, снабженными черными узорчатыми решетками, лестницами и крытыми террасами — такими же, какие я мельком заметил, проезжая по Испании. На улицах было полно людей; все белые носили испанские национальные костюмы и, как правило, были без оружия или имели при себе только простые шпаги; они походили на купцов и лавочников. Это мне подтвердил и Жак. Санто Доминго, — сказал он, — сплошной огромный рынок. Здесь сосредоточена торговля туземными товарами — кофе, какао, бананами и другими, совершенно неизвестными мне фруктами. Тут же продавали звериные шкуры и многочисленные экзотические изделия индейцев. Все эти товары грузились на корабли и отправлялись далеко за океан.

Я до сих пор помню, сколько стояло тогда в гавани кораблей, — ведь она была довольно большой и удобной для стоянки. Но корабли не интересовали меня, — я уже достаточно насмотрелся на них.

Среди белых сновало множество темнокожих — чернокожие негры, люди всех оттенков коричневого цвета и даже бронзового. Здесь, объяснял нам Жак, смешивается несколько племен — остатки исконных жителей-индейцев, теперь уже почти уничтоженных испанцами, негры и европейцы. От их браков появились метисы, а от браков метисов с метисами — потомки всех оттенков светлых и темных цветов. Однако я заметил поразительное различие в одежде этих людей: белые, все без исключения, были богато одеты, а индейцы, негры и метисы ходили в лохмотьях или полуголые.

Потом мы проходили по большой базарной площади, которая напомнила мне наш луг во время сенокоса. Целые горы тюков с какими-то сушеными листьями, пирамиды мешков, вороха шкур выше человеческого роста, груды арбузов, ананасов, банановых гроздей, — вся площадь была завалена товарами и заполнена людьми. Одни из них что-то приносили сюда и складывали, другие — уносили, третьи — торговались и ссорились.

Казалось, какая-то чудовищная сила сжимала весь остров в своих когтях и его богатство стекалось сюда, на базарную площадь. Оно не стало еще золотом, отчеканенным в монете, но, пройдя через руки торговца, превращалось в настоящее золото. Этой силой, сдавливавшей остров и выжимавшей из него все соки, по-видимому, были нарядные испанцы, которые гордо шествовали по улицам к пристани и не обращали никакого внимания на тех, кому было не до прогулок. На одном углу я заметил индейца, молодого и красивого, как бог. Его упругое, мускулистое тело было полно сил; он походил на оленя или на какое-нибудь подобное ему дитя природы, с которым у человека связывается представление о быстроте, просторе, свободе и радости.

Индеец стоял, опустив глаза в землю, и… просил милостыню. До прихода испанцев он и его братья были хозяевами острова! Теперь Эспаньола принадлежит католику — его величеству королю испанскому, который сидит в своем мрачном дворце, где-то далеко-далеко за океаном. Хотя он ни разу не побывал на этой земле, однако его казна пухнет и тучнеет за счет этой страны, ему нужны деньги на ведение кровопролитных сухопутных и морских войн во имя увеличения славы испанской короны.

В ту минуту, когда я глядел на нищего индейца, мною овладела страшная ненависть к испанцам. Тогда я, разумеется, еще не знал, что скоро возненавижу и других европейцев; действительно, в недалеком будущем я понял, что французы, голландцы, англичане заслуживают не меньшей ненависти. Я еще не сознавал, что всем им присуща одна общая черта, связанная не с их национальностью, а с хищнической ненасытностью «цивилизованных» и «развитых» европейских правителей, которые жадно набрасываются на недавно открытые ими земли, как на свою законную добычу.

Возле самой базарной площади возвышался великолепный собор; подобного я никогда не видел у себя на родине. У него была одна мощная башня, увенчанная не стройным шпилем, как на наших костелах, а каким-то куполом. Храм от земли до самого верха был украшен множеством фризов, арочек, башенок, розеток, фигурок и узоров, — на нем не оставалось ни кусочка ровной поверхности. Столь же аляповато была загромождена вся поверхность нефа и его трехгранный фронтон. Это было поистине несуразное и, я бы сказал, вычурно-роскошное и крикливо надменное сооружение. Оно не понравилось мне.

Однако наша прогулка по городу продолжалась недолго.

Теперь стражники повели нас одной из соседних улиц, и там мы, миновав узкие ворота, прошли на небольшой дворик, который, подобно базарной площади, был завален огромными грудами пакетов. От, них исходил какой-то резкий, неприятный запах. Жак сразу же определил, что это табак, подготовленный к отправке. Тут нас, и оставили. Мы снова услыхали, как за нами щелкнул замок. Этот звук приелся мне уже до чертиков.