Удивительные приключения Яна Корнела

Смотреть на эту чащу перепутавщихся лиан, стволов, ветвей, трав и думать при этом о работе, рассчитанной на годы, — это настоящая мука, которая может привести в отчаяние даже самого закаленного человека. Ну, а выдержать это в течение трех лет? Подобного я вообще не мог представить себе. Вскоре мы действительно убедились, что здесь нас ожидают гораздо более суровые злоключения, чем во время битв и плавания на галере. Эти изнурительные будничные, повседневные испытания в борьбе с джунглями, почвой и климатом превратились в битву за жизнь, хотя внешне они отнюдь не представляли собой ничего ужасного, но были еще более мучительными для наших мускулов, легких и сердец, постоянно подвергавшихся тысячам разных опасностей.

Однако я понимаю, что все мои описания выглядят гораздо скучнее и бледнее, чем наши действительные страдания. Я боюсь, что читатель скорее заинтересовался бы изображением героической смерти солдата на поле боя, и у него вряд ли хватило бы терпения следить за нашим медленным умиранием, растянувшимся на целые Месяцы, когда мы, собственно говоря, ежедневно, каждую минуту незаметно угасали в единоборстве с природой, постепенно выжимавшей из нас последние силы.

Вот почему я хочу только вкратце рассказать о том, с чем мы столкнулись теперь и что пришлось нам преодолеть.

Метисы определили зарубками на деревьях большой квадрат, который предстояло превратить в поле. Прежде всего мы построили себе хижину. Но какую там хижину!.. Это был простой шалаш из ветвей и хвороста, покрытый пальмовыми листьями; их милостиво срезал и сбросил нам один из метисов, с ловкостью обезьяны взобравшийся на дерево.

Потом мы начали вырубать подряд всю низкую поросль. Это была настоящая каторга, во время которой наши руки оказались расцарапанными в кровь до самых плеч. Вырубленный кустарник и срезанную траву мы стаскивали в маленькие кучки, чтобы они хорошенько просохли. Затем нам пришлось приняться за выкорчевывание всех деревьев. Мы были настолько неопытны в этом деле, что каждый дровосек, глядя на нас, лопнул бы от смеха. Мы же только проклинали хозяина да порой чуть не выли от злости и усталости.

Обрубив ветки с поваленных деревьев, мы начали сжигать их вместе с кучами высушенного хвороста и травы. Бревна оставлялись нами там, где они лежали, — ни одно из них нам не удалось бы сдвинуть с места даже вчетвером. К счастью, их было не так уж много.

Когда мы уже поизмотались на этой работе, как собаки, нас ожидал с виду более легкий труд — копать мотыгами очищенную от зарослей землю. Но лучше не описывать, какая это была мука — ведь никто, кому знакомы только почвы наших пашен и лугов, не поверил бы мне. Когда осталась позади и эта работа, мы посадили фасоль и те клубни, которые принесли с собой. Потом я узнал, что это был батат. Таким образом были заложены основы для огорода и съестных припасов.

Только теперь нам предстояло начать главную работу — вырубать лес и расчищать поле для посадки табака. Само собой, оно должно было быть в несколько раз больше нашего огорода. Нам не оставалось ничего другого, как приняться и за это дело.

Я написал здесь несколько строчек, но следует иметь в виду: постоянно влажный и душный воздух, расслабляющий человека; невыносимое переутомление, боль в мускулах и суставах, очень медленно привыкавших к такому сверхчеловеческому напряжению; непривычная растительная пища, которой нам приходилось дополнять свой скудный обед и которую стоило немалых трудов разыскать; насекомые, беспрестанно досаждавшие нам: по утрам и вечерам москиты, маленькие красные комары, а днем и ночью — крошечная мошкара. Все это жалило, высасывало кровь, воспаляло кожу и изнуряло человека желтой лихорадкой, распространяемой москитами.

Человек привыкает ко многому, но труднее всего переносит подобные неустранимые, изо дня в день повторяющиеся муки и лишения.

Кроме того, многое тут нам было еще не известно. Однажды нас смертельно перепугала большая змея, которую мы приняли за ядовитую, так как не знали единственного счастливого преимущества этого острова — на нем не водилось ни ядовитых змей, ни скорпионов, ни ядовитых пауков. Зато здесь были другие пауки, величиной с яйцо, отвратительно мохнатые, с рачьими клешнями и страшными челюстями, — они целыми стаями прогуливались по крыше нашего шалаша.

Но еще больший страх нагоняли на нас те существа, которых мы не видели и о приближении которых могли лишь догадываться, когда по ночам лес и кустарник оживали от шороха прячущихся неподалеку тварей. Только позднее, после встречи с бывалыми людьми, мы избавились от ночных страхов, — на этой земле не оказалось ни ядовитых насекомых, ни более крупных хищников. Единственным опасным животным там был человек…