Удивительные звери(Повесть, рассказы, очерки)

Тем временем Петр слез с дерева. Подбежав к охотникам, он придавил вилашкой шею барса к земле. Бригадир набросил на оскаленную пасть зверя петлю и крепко стянул его челюсти. Затем с большой осторожностью связал лапы. Теперь можно было бросать рогульки. Нарубили лапника, настелили на снег, накрыли одеялом и сверху положили леопарда. Нервная дрожь сотрясала его мускулистое тело.

— Ну что, братцы, не мешало бы подкрепиться. Заварим кашу, что ли? — обратился к охотникам бригадир. — А то ведь топать до барачка с тяжелой ношей далеко.

Перекусив и напившись чаю, охотники связали узлами концы одеяла, просунули под ними жердь и понесли пленника в избушку, сменяясь на ходу. Не ведал только старый зверолов, что на сей раз взял он последнего буреинского барса. Никто в этих местах не встречал больше его круглых аккуратных следов.

АМЕРИКАНСКАЯ НОРКА

Она родилась в тесной клетке Пушкинского зверосовхоза и никогда не видела реки. Ее предки были вывезены из Северной Америки для разведения в неволе, — шкурки этих полуводных зверьков ценились очень дорого. Природе было угодно поместить на ее груди большое белое пятно, обесценившее шубку. Звероводы назвали невольницу Пегашкой и готовили ее для передачи в лабораторию по выведению «цветных» норок. Неожиданно в зверосовхоз поступило распоряжение об отправке сотни «американок» на Дальний Восток. Ученые-охотоведы задумали выпустить их там на волю с целью акклиматизации.

В партию переселенцев попала и Пегашка. Ее перегнали в еще меньшую, транспортную клетку, вместе с другими зверьками отвезли на станцию и погрузили в темный и душный товарный вагон. Начались тяготы длительного пути. Испуганно сновавшие зверьки часто опрокидывали поилки и страдали от жажды. От постоянной тряски у многих из них пропал аппетит. Лишь к концу лета прибыл поезд на станцию Хабаровск.

В тридцатые годы по Амуру ходили двухколесные пароходы. На палубу одного из них и были перегружены клетки с норками. Повеяло речной прохладой. Зверьки еще больше заволновались, стремясь поскорее выбраться на свободу. В Троицком переселенцев выгрузили на берег. Здесь их ожидала целая флотилия узких долбленых лодок — батов. Пригнали лодки местные охотники нанайцы и удэгейцы, жители Сиры и Биры — поселков, расположенных на Анюе.

Долгожданных новоселов угостили свежей рыбой и приятной речной водой, погрузили на баты. Быстрое течение Анюя не позволяло идти на веслах, и батчики шли на шестах. Как ни заботились о норках сопровождающие, некоторые из зверьков не перенесли долгого утомительного пути: на Анюй прибыли девяносто четыре «американки».

На второй день подъема по реке начался выпуск наиболее ослабленных зверьков. Пегашка же хорошо перенесла тяготы пути, и ее поместили в партию, предназначавшуюся для расселения на притоке Анюя — Тормасу. Лишь на пятый день прибыла Пегашка к новому месту жительства.

Стремительно несла Тормасу свои прозрачные воды в Анюй. Сквозь нетолстый слой воды хорошо просматривалось ее каменистое дно. По берегам росли пышные смешанные леса. Здесь предстояло жить нашей норке. И не успели еще охотники снять дверцу с клетки, как Пегашка опрометью вылетела на свободу и мгновенно скрылась в бурлящей воде.

Когда же, утомившись, она вынырнула и осмотрелась, люди уже исчезли. Монотонно шумела река. Испачканная в клетке шкурка Пегашки промокла, ей стало холодно. Забравшись под сухой валежник, лежавший на берегу, Пегашка принялась тщательно очищать свою шубку. Обсохнув, вспомнила о еде.

Привыкнув находить ее в кормушке, она направилась к клетке, заботливо поставленной охотниками под залом.

Проникнув внутрь ее, Пегашка схватила кусочек недоеденного мяса и убежала под валежник. Утолив голод, она снова принялась за свой туалет. Но прошло несколько дней, прежде чем ее темно-коричневый густой волос приобрел блеск и стал непромокаем. С каким наслаждением плавала и ныряла Пегашка! Дремавший в ней инстинкт полуводного зверя проснулся. Ведь река была ее родная стихия!

В Тормасу водилось много рыбы. Осенью из мелких горных ключей и речушек скатывались вниз хариус и ленок, гальян и чебак, спускался прожорливый таймень. Пегашка успешно рыбачила на перекатах и мелководье, но однажды чуть не угодила сама в пасть пудового тайменя. Очень пришлись по вкусу норке мелкие раки, в множестве копошившиеся в корнях растущих у воды деревьев.

Установилась яркая солнечная погода. Неслышно осыпались пожелтевшие листья с деревьев. Первой сбросила свой наряд черемуха, за ней — ясень, маньчжурский орех, и только приречная ива да ильм стояли ярко-зелеными. Но переселенке некогда было любоваться их красотой. По берегам реки водилось немало мелких птиц, пищух, поползней, синиц, трясогузок, до которых Пегашка была большой охотницей. Плавая в реке, норка нередко вспугивала мандаринок, чешуйчатых крохалей и уток-каменушек, но нападать на этих крупных птиц она пока не решалась. Обилие пищи и солнца располагало к играм, и Пегашка, изредка встречая своих собратьев, вместе с ними предавалась забавам.