Удивительные звери

Тем временем Лоська медленно поднималась вверх по умолкнувшему ключу и с хрустом пережевывала ивовые ветки. Насытившись, она прилегла на снег и задремала. Вскоре ее чуткий сон был прерван слабым звуком шагов подходивших к ней зверей. Лоська мигом вскочила, осмотрелась. Невдалеке стояла старая лосиха с взрослым теленком. Вид и запах Лоськи не испугал ее диких сородичей: звери спокойно и мирно рассматривали друг друга. Хотя Лоська впервые видела своих родственников, инстинкт подсказывал ей, что это ее друзья. С неудержимой силой повлекло ее к ним. Подняв голову, с шумом втягивая трепещущими ноздрями воздух, она медленно приближалась к стоящим на месте лосям… Но лоси развернулись и рысью направились к ближайшему лесу. Напрасно Лоська бежала за ними. Звон ее колокольчика, усилившийся на бегу, пугал их, и лоси, уклонившись от свидания, скрылись в зарослях. Лишь к утру Лоська вернулась к зимовью. Худяков дал ей кусочек хлеба, взвалил на вьючное седло мешок с капканами и, ведя на поводу, пошел расставлять капканы на первом путике.

Незаметно прошли два месяца успешной охоты. Захотелось Худякову сходить в деревню, попариться в баньке, пополнить запасы продуктов и отвезти заодно добытую пушнину. В день выхода потеплело. На белесом небе не было солнца. Все предвещало смену погоды. Завьючил Худяков Лоську и тронулся в путь через марь, напрямик. К обеду пошел такой густой снег, что в десяти шагах с трудом просматривались деревья. Компаса с Худяковым не было. Едва заметную тропу вскоре занесло, и он пошел наугад. «Перейду марь и отаборюсь в ельнике», — думал охотник. Но вот уже начало вечереть, а марь все не кончалась. Видать, не поперек, а вдоль нее шел Худяков. Лоська тыкалась мордой в его спину и стряхивала с себя налипавший снег. Она не любила плохой погоды и не понимала, зачем человек куда-то идет, когда нужно на месте, под защитой двух-трех густых елочек, переждать снегопад. Видя, что ему до ночи не выйти с мари, Худяков решил остановиться в редколесье и переждать ночь. Найдя сухую лиственницу, он привязал поодаль Лоську и, вынув топор, начал рубить сушину. Крепкая, как кость, лиственница поддавалась с трудом, и ушло много времени, прежде чем удалось повалить ее на снег. Вырубив из нее два трехметровых бревна, охотник соорудил надью, поджег бревна и, смастерив из куска тонкого брезента навес, прилег отдохнуть у огня. Отпустить Лоську пастись Худяков не решился. Поделившись за ужином с ней хлебом, он разыскал тонкую молодую осину, срубил ее, а ветки принес Лоське. «Теперь она будет сыта. Лишь бы скорее перестал идти снег», — думал, засыпая у надьи, охотник.

Но снегопад усиливался с каждым часом. Крупные, рыхлые, как обрывки ваты, хлопья с едва слышным шелестом ложились на землю, прилипали к стволам и ветвям деревьев. К утру Худяков очутился в снежном плену. Кляня свою неосмотрительность, таежник впал в уныние. Выпавший выше колена снег можно было преодолевать с трудом, но куда идти? Ориентиров нет. Лес стоит как в тумане. Поднявшийся ветерок срывал с деревьев снег, ухудшая и без того плохую видимость. Надья за ночь сгорела. Сухих деревьев поблизости не было. Решив двигаться наугад, Худяков снова завьючил Лоську.

— Ну, Лоська, выручай хозяина, иди теперь впереди, пробивай тропу! — обратился ласково к своей питомице Худяков.

Отстегнув повод, он привязал его к седлу и, пользуясь им как вожжой, ободряюще похлопал Лоську по крупу. Умное животное словно поняло просьбу хозяина: пошло впереди, оставляя за собой в снегу глубокую канаву. Худяков едва поспевал за широким шагом Лоськи.

Люди давно утратили инстинкт ориентировки, и поэтому даже бывалые охотники, попадая на равнину ночью или в пургу, кружат по ней и блуждают. Не желая признаться себе в этом, Худяков надеялся теперь только на Лоську.

— Домой, домой, моя хорошая! Идем домой. Видишь, здесь нет даже тальников, помрем с голоду.

Через несколько часов охотник остановился. Ему показалось, что они бредут в обратном направлении.

— Однако ты не туда, чертова зверюга, идешь. Для тебя здесь везде дом, а я так долго не продержусь.

Худяков пытался повернуть Лоську вправо от ее хода, но она упрямо шла вперед, время от времени опуская голову и принюхиваясь к снегу. Пошатываясь от усталости, Худяков плелся сзади. Ему хотелось чаю, но как развести костер на мари среди сырого лиственничника, да еще при таком ветре? И все же он решил попробовать. Наломав сухих нижних ветвей лиственницы, он надрал березовой коры, раздвинув глубокий снег, зажег бересту и накрыл ее пучком мелких сухих сучков. Затем набил котелок снегом и повесил его над огнем. Раздуваемое ветром пламя лизало закоптелые бока алюминиевого котелка, снег в нем осел и напитался водой. Чаю получилось мало, он был горьковатым, но сколько бодрости влилось в усталое тело охотника!

К вечеру Лоська вывела Худякова на тропу, по которой они еще в начале зимы заходили на зимовье. Обрадовавшийся охотник обнял ее голову и ласково похлопал по шее:

— Умница ты моя. Без тебя пропал бы.