Удивительный мир Кэлпурнии Тейт

– Маленькие, да глубокие. Там осталось что-то внутри, поэтому раны и не заживают. Наверно, дробинки.

– А ты можешь их найти?

– Это целая операция. Сначала надо найти инородное тело, потом выскоблить рану или прижечь каленым железом, и тогда все заживет.

– И ты смогла бы это сделать?

– Я могу давать наркоз, если доктор Прицкер проведет операцию.

– А ты его попросишь? Спорим, он согласится. Я заплачу ему из моих карманных денег. Грязнуля гораздо больше понравится маме без болячек.

– Ладно, спрошу, – я критически осмотрела Грязнулю. – После того как он поправится, надо будет устроить ему ванну с душистым мылом, ну, тем, которое мама достает для гостей. Так он станет еще лучше.

– Здорово придумано! – Тревис был в восторге.

– И немного сострижем шерсть на шее. Еще можно хвост ножницами подравнять, а то он слишком уж пушистый. Это легко сделать. Будет больше похож на собаку.

– Круто!

Тревис улыбнулся своей самой чарующей улыбкой. Эта неотразимая улыбка заставляла всех, своих и чужих, поддаваться на его просьбы, даже если было очевидно – до добра это не доведет.

– Повяжем ему бант из моей ленточки для волос, чтобы выглядел посимпатичнее.

Боюсь, этого будет мало, но последнюю мысль я, пожалуй, оставлю при себе.

– Правда? – Брат взъерошил Грязнуле шерсть. – Вот увидишь, он станет отличной собакой.

Тревис обнял Грязнулю, зарылся лицом в теплую шерсть. Они оба выглядели такими счастливыми – мальчик и его собака. Грязнуля, конечно, не красавец, но он настоящий домашний пес. Надеюсь, мама и папа наплюют на экстерьер и родословную, увидят то, что вижу я – Тревис наконец нашел друга.

– Когда ты поговоришь с доктором Прицкером? Надо скорее, у нас мало времени. Щенков будут смотреть в субботу; если мы возьмем одного, для Грязнули не останется места.

– Ладно, завтра и спрошу.

Но на следующее утро грянул гром. Удар, как ни странно, нанесла Виола.

Мы уже заканчивали завтрак, когда услышали глухой выстрел. Стреляли где-то на задах.

– Что это? – спросила мама.

– Похоже на двадцатый калибр, – ответил папа.

Дробовик на всякий случай всегда висел на заднем крыльце.

Через минуту вошла Виола.

– Койота подстрелила, мистер Тейт, в бурьяне, меж сараем и курятником. Может, больной, уж больно хромал.

Мы с Тревисом так и застыли. Не может быть! Брат вскочил, опрокинул стул и ринулся вон из комнаты. Я – за ним, в пылу погони не обращая внимания на беспорядочные вопли в столовой. Бежала и кричала:

– Это не он! Это просто койот!

Мы добежали до сарая и двинулись по кровавому следу через высокую траву. В мозгу крутилась одна-единственная мысль: «Сколько крови, сколько крови». На земле лежал «койот». Только, конечно, это был не койот. Но он был жив. Он задыхался, скулил, но был жив.

– Нет! – заплакал Тревис.

Грязнуля лежал на боку, вся задняя часть в крови. Тревис пошатнулся.

«Пожалуйста, не сейчас, – взмолилась я. – Не смей падать в обморок. Я одна не справлюсь».

– Тревис, отвернись! Не смотри на кровь! Достань тачку, да побыстрее.

Он повернулся и побежал в сад, а я поспешила в конюшню за попоной.

Когда мы вернулись к Грязнуле, до него успели добраться и папа, и Гарри, и Ламар. Нас закидали вопросами и указаниями: «На лисицу не похож!»; «Почему он в ошейнике?»; «Не трогайте, он бешеный!»; «Где ружье? Надо его пристрелить, чтоб не мучился».

– Не смейте! Это собака Тревиса!

Я накинула на Грязнулю попону – для тепла и чтобы скрыть кровь.

– У Тревиса нет собаки, – удивился папа.

– Нет, есть! – заявил Тревис сквозь слезы.

Теперь, когда крови не было видно, мужество к нему вернулось.

– У Тревиса есть собака! – подтвердила я. – Помогите погрузить, мы свезем его к доктору Прицкеру.

– Эту дворняжку? Папа, можно я ее пристрелю?

– Это Грязнуля, – рыдал Тревис.

Они смотрели на нас в замешательстве, а Грязнуля жалобно подвывал из-под попоны.

Папа проворчал что-то о непослушных сыновьях, о людях, которые не знают, что делается в их собственном доме, об уйме зверья и о том, что еще одна собака – только через его труп.

Непонятно, что его так расстроило – слезы Тревиса или вой Грязнули. Возможно, искалеченная собака напомнила ему об Аяксе, и уж, без всякого сомнения, он вспомнил о длинной череде кошмарных питомцев Тревиса.

– Лечить эту тварь? Пристрелить его, и все дела, – заявил Ламар.

Они с папой развернулись и направились домой. За ружьем? За помощью? Кажется, я знала ответ, но сейчас об этом лучше не думать.

– Помогите, – сказала я двум оставшимся братьям, но Гарри только развел руками и отвернулся. Дождешься от него помощи.

Я потянулась к ошейнику – никогда не знаешь, как поведет себя даже самая спокойная собака в мире, когда ей больно. Но Грязнуля не пытался кусаться, только взвизгивал, пока мы с Тревисом поднимали его на тачку. Брат вдруг пошатнулся и закрыл глаза, я поспешно накинула на собаку попону.

– Умница! – похвалила я то ли Тревиса, то ли Грязнулю. – Можешь смотреть. Давай скорее, пока папа не вернулся.