Удивительный заклад

Три раза в году Хранид куда-то уезжал на несколько дней из города. Но куда и зачем — никто не знал, хотя многие любопытствовали.

Я потому так подробно рассказываю о Храниде, что он будет главным действующим лицом, во всей дальнейшей истории.

Осенью, как раз в тот год, когда я перешёл в последний класс начального городского училища, бабушка принесла домой пятимесячного котёнка. Подарила его жена Порфирьева — владельца лесопильного завода. Для этой мадам Порфирьевой, как её все называли в городе, бабушка иногда плела кружева.

Котёнок был чудо как хорош! Белый, без единого пятнышка, а шерсть длинная, шелковистая. Потому мы и прозвали его Снежком. Особенно привязалась к Снежку моя мать. Котёнок тоже к ней привязался больше, чем ко всем нам. Бывало, часами лежал у неё на коленях и мурлыкал. Чем больше подрастал Снежок, тем становился красивее. Даже мой отец примирился с его существованием, хотя вообще недолюбливал кошек.

Снежка из квартиры мы никуда не выпускали — боялись, что его разорвут собаки или кто-нибудь украдёт.

Но весной, как раз за два дня до пасхи, Снежок исчез. Я и моя младшая сестра Лена обыскали все соседние дворы, но кота нигде не было. Никто его не видел. Поздно вечером я опять пошёл искать Снежка.

Спустившись во двор (мы жили в мезонине, первый этаж занимал хозяин дома), я стал звать кота. И вдруг меня тихо окликнул мой приятель Сёмка. У хозяина нашего дома была мебельная мастерская, где работал он сам, приходящий подмастерье и мальчик-ученик Сёмка. Сёмка был круглым сиротой и жил у хозяина. В холода он ночевал на кухне, а чуть теплело, перебирался в пристройку, где помещалась мастерская.

Я очень удивился, что Сёмка зовёт меня. Как раз накануне мы с ним подрались, и я поставил ему огромный синяк на скуле. Подозревая Сёмку в зловредных намерениях, я подошёл к дверям столярной с опаской.

— Не бойся, иди! — шёпотом сказал Сёмка, приоткрывав дверь мастерской. — Чур! Драться не буду. Дело у меня к тебе, Алексей!

— А ты не видал нашего Снежка? — на всякий случай спросил я.

— Иди, иди, прикрой дверь, хозяева ещё не спят! — Сёмка схватил меня за рукав и почти силой втащил в столярную.

Окно в столярной было занавешено какой-то тряпкой, а на верстаке горела маленькая керосиновая лампочка с треснутым стеклом, заклеенным бумагой. Тут же рядом лежала замусоленная, растрёпанная книжка.

— Садись, Алексей! — Сёмка показал на стопку свежеобструганных досок. — Только говори потише, а то хозяин услышит, влетит от него, что лампу жгу. Всё пожара боятся, а мне почитать охота…

Вид у Сёмки был какой-то особенный, глаза сверкали, он то и дело шмыгал носом. Я подумал, что он прочитал про что-нибудь интересное в книжке и сейчас будет рассказывать. У Сёмки была прямо страсть к чтению. Книги он выбирал самые необыкновенные. То читал про сыщиков, то про гипнотизёров, то про золотоискателей. Книжки он раздобывал у сына владельца гостиницы «Меркурий» — долговязого гимназиста Кости.

Расплачивался Сёмка за свою любовь к чтению о сыщиках и гипнотизёрах тем, что мастерил для гимназиста деревянные шкатулочки и рамки для фотографий.

Шкатулки и рамки Костя дарил своим знакомым барышням. Был этот Костя лентяй и тупица и в каждом классе сидел по два года.

— Алексей! Поклянись, что никому не скажешь… — зашептал Сёмка, поправляя фитиль в лампе.

— Да ты о чём, Сёмка? — удивился я. — Ты сперва скажи.

— Нет! Ты сперва клятву дай по форме. Я тебе такую тайну открою!..

— Тайну?! А как клясться?

Сёмка любил придумывать замысловатые клятвы, но на этот раз он превзошёл себя.

— Говори так, Алексей: клянусь четырьмя сторонами света и розой ветров, что до самой смерти буду молчать о том, что сейчас услышу…

Я не знал тогда, что такое «роза ветров», но постеснялся спросить Сёмку. Клятва же мне понравилась. Она звучала таинственно. Когда я, сгорая от любопытства, дал клятву по всей форме, Сёмка полез на четвереньках в угол и вытащил из ящика для инструментов мирно спавшего там Снежка.

— Вот! Получай! Это я его нарочно запрятал, разозлился на тебя здо́рово! — сказал Сёмка. — Ты не думай, что он голодный, — торопливо добавил он. — Я его кормил.

Я уже сжал кулаки, чтобы отколотить похитителя, но вовремя спохватился: У Сёмки было такое таинственное лицо, что у меня прямо дух замер.

— Что? Говори!.. — сказал я шёпотом.

— Алексей! — начал Сёмка торжественным голосом. — Через три месяца я уезжаю в Америку!

В Америку! Сёмка уезжает в Америку… Сёмка, который не имеет права никуда ходить без ведома своего хозяина, не смеет даже сбегать к лесопилке — искупаться в самую невыносимую жару. Сёмка уезжает в Америку…

— Сёмка! Врёшь! — решительно заявил я.

Но Сёмка был невозмутим. Он ошеломил меня новым сообщением:

— Поступлю в ковбои и буду объезжать диких лошадей в прериях! Вот как этот! — и он протянул мне книжку, на обложке которой был нарисован всадник в широкополой шляпе, мчащийся на вороном коне. В руках у всадника было лассо.

— Вот это жизнь! — глаза Сёмки сияли восторгом. — А тут мне никакого интереса нет. С утра до вечера доски стругай да хозяйке в лавочку бегай!