Удольфские тайны

Испуганная его откровенным негодованием, Эмили с трепетом заверила, что синьора Монтони нет дома, и попыталась уговорить возлюбленного умерить гнев. При звуке ее дрожащего голоса ярость в глазах Валанкура уступила место нежности, и он проговорил:

– Вы больны, Эмили. Они уничтожат нас обоих! Простите за то, что осмелился усомниться в вашей любви!

Она не могла больше сопротивляться и покорно пошла за ним в ближайшую комнату. Тон, которым Валанкур упомянул о синьоре Монтони, настолько ее напугал, что она постаралась предотвратить последствия справедливого негодования возлюбленного. Шевалье внимательно выслушал ее увещевания и ответил лишь полным любви и отчаяния взглядом, пытаясь, насколько возможно, скрыть ненависть к синьору и тем самым унять ее тревогу, только его притворное спокойствие встревожило Эмили еще больше, так что она потребовала отказаться от встречи с Монтони и от любых поступков, которые могут сделать их разлуку непоправимой. Валанкур уступил ее уговорам и даже пообещал, что, если Монтони продолжит настаивать на разрыве, не попытается оказать сопротивление с применением силы.

– Только подумайте, как я буду страдать, и откажитесь от яростных намерений! – попросила Эмили.

– Ради вас, любимая, – ответил Валанкур, сдерживая слезы нежности и горя. – Да-да, ради вас я сумею побороть гнев. И все же, хоть я и дал слово, не ждите, что я покорно смирюсь перед властью Монтони. Если бы мог, я непременно нарушил слово. И все же, надолго ли он намерен обречь нас на разлуку? Когда вы вернетесь во Францию?

Эмили постаралась успокоить его заверениями в своей неизменной любви и напомнила, что через год с небольшим достигнет совершеннолетия и освободится от безрассудной опеки тетушки. Эти доводы мало утешили Валанкура: ведь все это время любимая проведет в Италии, а власть ее опекунов не иссякнет даже тогда, когда они утратят свои права, – но, чтобы ее не расстраивать, он скрыл истинные чувства. Успокоенная полученным обещанием и внешней сдержанностью друга, Эмили хотела уйти, но в эту минуту в комнату вошла тетушка. Бросив осуждающий взгляд на племянницу, которая тут же удалилась, она обратилась к шевалье со словами высокомерного неудовольствия:

– Я не ожидала от вас такого поведения, месье: не предполагала, что увижу в своем доме после того, как вас оповестили о нежелательности визитов, и уж тем более не думала, что вы назначите моей племяннице тайное свидание и она согласится.

Считая необходимым встать на защиту Эмили, Валанкур заявил, что пришел с намерением встретиться с Монтони, и обратился к мадам с вежливостью, обусловленной скорее ее полом, чем уважением, но увещевания его получили суровый отпор. Мадам опять посетовала, что поддалась состраданию, и добавила, что глубоко переживает из-за своего необдуманного поведения. Отныне она всецело передает ситуацию в руки синьора Монтони.

И все же пылкое красноречие молодого человека в некоторой степени заставило ее осознать свою вину. Мадам устыдилась, но не раскаялась, а напротив, возненавидела Валанкура, вызвавшего столь чуждое ей ощущение, причем тем сильнее, чем явственнее становилось недовольство собой.

В конце концов, негодование хозяйки достигло такого накала, что Валанкур поспешно удалился, дабы удержаться от непоправимо резкого ответа. Теперь он не сомневался, что надеяться на снисхождение мадам Монтони невозможно, ибо какую справедливость или жалость способен ощутить человек, испытывающий чувство вины без угрызений совести и раскаяния?

Разговора с синьором Монтони молодой человек ждал с таким же отчаянием. Он не сомневался, что идея разлучить влюбленных исходила именно от него, так что вряд ли он намерен уступить доводам, которые предвидел и которые был готов оспорить. И все же, не забывая о данном Эмили обещании, Валанкур постарался не совершать поступков, способных вызвать раздражение синьора. Он отправил ему письмо с просьбой о встрече и стал терпеливо ждать ответа.

Мадам Клэрваль держалась в стороне от этих событий. Соглашаясь на брак племянника, она надеялась, что Эмили станет наследницей состояния мадам Шерон. Брак тетушки разрушил ее ожидания, и хоть совесть не позволила выступить против союза Эмили и Валанкура, в ней было слишком мало великодушия, чтобы помочь племяннику в осуществлении его планов. Больше того: в глубине души мадам Клэрваль радовалась расторжению помолвки, так как считала Эмили недостойной Валанкура с точки зрения материальной, точно так же как Монтони считал этот брак недостойным красоты и утонченности Эмили. В результате, хоть гордость мадам Клэрваль и пострадала, свое негодование она выражала исключительно молчанием.

На письмо Валанкура Монтони ответил, что, поскольку личная встреча не устранит возражений с одной стороны и желаний – с другой, а вызовет только лишнее препирательство, он считает разумным отказать в просьбе.