Удравшие из ада

Шейх облегченно вздохнул, когда они добрались до оазиса и Вася очутился в шатре для пленников. Но радость оказалась преждевременной. Через час, проходя мимо шатра, Муслим Беспощадный обнаружил, что воины сидят рядом с откинутым пологом, а изнутри доносится писклявый тенорок.

– Что вы тут делаете? – спросил шейх, с трудом сохраняя подобающую гордому сыну пустыни невозмутимость. – Он же может убежать!

– Нэт, нэ убэжит, – ответил Ахмед Черный, и на его шее брякнули ожерелья, унизанные коренными зубами тех, кого Ахмед отправил в Нижний мир с помощью любимой зубочистки. – Шэйх, это тот, о ком говорится в Пророчэствэ!

– В каком?

– О том, что придэт Голос из Внэшнэго Мира и Дюна станэт цвэтущим садом, – подал голос Тарик Горячий, чьей любимой забавой было вырезать пленникам сердца и поедать их сырыми, без соли и перца.

Муслим Беспощадный никогда не слушал бродячих сказителей, в обмен на чашку лапши развешивающих лапшу другого сорта по ушам доверчивых простаков. Но даже он знал, что многие верят в явление некоего типа, с рождения умеющего правильно носить бурнус и подковать верблюда, в то, что он то ли найдет под землей воду, то ли нагонит достаточно туч, чтобы превратить Капец в подобие фруктового сада…

Знал, но никогда не думал, что это пророчество как-то коснется его самого.

Заглянув в глаза Тарика и Ахмеда, Муслим отправился в свой шатер, где курил кальян до тех пор, пока дым не пошел у него из ушей, а мысли не завязались в тугой и горячий узел.

Да, шейх может приказать убить пленника.

И тем самым расписаться в слабости, в том, что Муслим Беспощадный больше не гордый сын пустыни…

Но если не убрать Васю, свирепые осасины превратятся в стадо овец, годных лишь на то, чтобы блеять и бежать за чужаком.

– Вах! – сказал Муслим Беспощадный, когда кальян булькнул в последний раз, а в голову пришла достойная мысль.

Шейх поднялся и важно зашагал к шатру, где все так же зачарованно, как дети перед телевизором, сидели воины, а высунувшийся из шатра пленник махал руками и брызгал слюной.

– Люди! – сказал Муслим Беспощадный. – Кто мы такие, чтобы мешать Пророчеству?

Вася, чье горло несколько подсело, благодарно замолк, а воины повернули головы в сторону шейха.

– Ведите сюда лучшего верблюда, несите лучший бурнус и острую саблю, – возгласил Муслим Беспощадный. – Нашего гостя ждут великие подвиги, не будем же задерживать его!

– Э? – сказал Вася.

На суровых, прокаленных солнцем и иссеченных злыми ветрами лицах осасинов отразилось недоумение.

– Нехорошо заставлять гостя ждать, – Муслим покачал головой и слегка нахмурился.

Через пару минут черный верблюд гневно наблюдал, как ему на спину водружают парадное седло, а Вася горбился под тяжелым бурнусом, пытаясь удержать в руках и саблю, и сверток с обломками меча.

– Следуй навстречу Судьбе, – напыщенно проговорил шейх, глядя, как двое осасинов пытаются усадить Васю на верблюда, – и пусть путь твой будет усеян головами врагов и чадрами женщин…

Воины, оценившие красноречие предводителя, одобрительно кивнули, а Муслим Беспощадный похлопал верблюда по мохнатому боку и незаметно вонзил в него колючку, до сего момента спрятанную в ладони.

Животное издало недовольный вопль и помчалось прочь.

«Опять?» – подумал Вася, вцепляясь в мотающийся горб.

Муслим Беспощадный проследил, как вздымающий тучи песка верблюд скрылся за барханами, вытер со лба честный трудовой пот и зашагал обратно к шатру.

Военный совет проходил после заката, около веретенообразной дюны, похожей на закопавшуюся ящерицу.

В вышине мерцали звезды, ветер уныло пересыпал песок.

– Ну что, какой план? – спросил кусок темноты, на самом деле являющийся Стукнутым Черным.

– Идем и всех убиваем, – ответило ему облако чесночного запаха, ночная ипостась Старого Осинника.

– Нет, надо подкрасться тихо и незаметно, – возразил Агрогорн.

– А ты уверен, кхе-кхе, что мы это сможем?

– В молодости я воровал эльфиек прямо из дворцов их папаш, – гордо заявил хозяин «Сломанного меча», – а у эльфов слух – не чета людскому.

– Но ты тогда выглядел немного худее, – заявил Чапай, в очередной раз проводя точильным камнем по лезвию сабли.

Действие это было в основном данью привычке, так как заточить чудовищно длинное и тяжелое лезвие, покрытое царапинами, сколами и пятнами ржавчины, не смогли бы и боги.

– Это верно, – согласился Агрогорн. – Но все равно, зачем врываться? Можно убить их всех по очереди, растягивая удовольствие.

– Такой подход мне нравится, – Старый Осинник с кряхтением распрямился. – Ну что, пойдем?

Оазис, принадлежащий осасинам, угадывался в темноте шелестящим бесформенным пятном.

Глядя на него, герои не гадали, где находятся часовые, не вслушивались, не вглядывались и не принюхивались, пытаясь определить их местоположение. Благодаря длительному опыту ведения боевых действий, они просто и без сомнений ЗНАЛИ, каким образом размещены посты.

Поэтому Чапай испытал настоящее потрясение, когда в удобной темной ямке за кустами, где полагалось сидеть дозорным, не обнаружилось никого.

– Вот беляки проклятые! – прошептал он сердито, тыча саблей в заросли. – Куда делись-то?