Удушие

– В школе тебя не научат ничему настолько важному, – заявила она. – Вещи, которым ты учишься здесь, помогут тебе выживать.

Щёлкнула пальцами.

– Мистер Эмонд Сильвестри? – спросила. – Если его вызывают, что нужно делать?

В некоторых аэропортах его вызов означает террориста с бомбой. “Мистер Эмонд Сильвестри, пожалуйста, подойдите к своей группе у ворот десять корпуса D” означает, что там спецназовцы найдут своего клиента.

Миссис Памела Рэнк-Меса означает всего лишь террориста с какой-то пушкой.

“Мистер Бернард Уэллис, пожалуйста, подойдите к своей группе у ворот шестнадцать корпуса F” означает, что там кто-то держит нож у горла заложника.

Мамуля поставила машину а парковочный тормоз и снова щёлкнула пальцами:

– Быстро как зайчик. Что значит мисс Террилин Мэйфилд?

– Слезоточивый газ? – отозвался мальчик.

Мамуля помотала головой.

– Не говори, – попросил мальчик. – Бешеная собака?

Мамуля помотала головой.

Снаружи их машину плотной мозаикой окружали другие автомобили. Над шоссе рубили воздух вертолёты.

Мальчик похлопал себя по лбу и спросил:

– Огнемёт?

Мамуля ответила:

– Ты даже и не пытаешься. Подсказку хочешь?

– Подозреваемый на наркотики? – спросил мальчик, потом сказал. – Да, наверное, подсказку.

И мамуля произнесла:

– Мисс Террилин Мэйфилд… а теперь подумай о лошадях и коровах.

А мальчик выкрикнул:

– Сибирская язва! – он постучал себе кулаками по лбу, повторяя. – Сибирская язва. Сибирская язва. Сибирская язва, – похлопал себя по голове и добавил. – Как я забыл так быстро?

Свободной рукой мамуля взъерошила ему волосы и похвалила:

– Ты молодец. Запомнишь хоть половину из этого – уже переживёшь большую часть людей.

Где бы они ни ехали, мамуля разыскивала плотный поток движения. Слушала объявления по радио про то, где не проехать, и находила такие задержки. Находила пробки. Находила заторы. Искала горящие машины и разведенные мосты. Ей не нравилось быстро ездить, но хотелось казаться занятой. Застряв в потоке машин, она не могла ничего поделать, притом не по своей вине. Они оказывались в ловушке. В укрытии и в безопасности.

Мамуля сказала:

– Загадываю простое, – она закрыла глаза, улыбнулась, потом открыла их и спросила. – В любом магазине, что значит, если просят четвертушек в кассу номер пять?

Оба они носили одни и те же вещи ещё с того дня, как она забрала его после школы. В каком бы мотеле они не остановились, когда он забирался в постель, мамуля щёлкала пальцами и требовала его штаны, рубашку, носки, трусы, а он передавал ей всё из-под одеяла. Утром, когда она возвращала ему вещи, иногда они были выстираны.

Когда в кассу просит четвертушек, сказал мальчик в ответ, имеют в виду, что там стоит красивая женщина, и всем нужно подойти на неё посмотреть.

– Ну, на самом деле не только, – заметила мама. – Но да.

Иногда мамуля засыпала, привалившись к дверце, а все другие машины объезжали их. Если работал мотор, иногда на приборной доске зажигались красные огоньки, о которых наш мальчик даже понятия не имел, показывая все аварийные случаи. В те разы из щелей капота начинал валить дым, и мотор замолкал сам по себе. Машины, застрявшие позади, начинали гудеть сигналами. По радио говорили о новом заторе: о машине, которая заглохла на центральной полосе дороги, заблокировав движение.

Когда люди сигналили и смотрели через окна на них, о которых сообщали по радио, глупый маленький мальчик считал, – такое значит быть знаменитым. Пока сигналы машин не разбудят её, мальчик махал рукой. Он вспоминал жирного Тарзана с обезьяной и каштанами. То, как мужчина способен был удержать улыбку. То, что унижение будет унижением, только если ты сам решишь страдать.

Маленький мальчик улыбался навстречу всем злобным лицам, которые его разглядывали.

И наш маленький мальчик слал воздушные поцелуи.

Только когда в сигнал трубил грузовик, мамуля вскакивала и просыпалась. Потом снова тормозила и целую минуту откидывала с лица большую часть волос. Заталкивала в ноздрю белую пластиковую трубку и втягивала её. Проходила ещё минута бездействия, прежде чем она вытаскивала трубку и щурилась на маленького мальчика, торчащего рядом с ней на переднем сиденье. Щурилась на новоявленные красные огоньки.

Трубка была тоньше тюбика её помады, с нюхательной дырочкой на одном конце и чем-то вонючим внутри. После того, как она её нюхала, на трубочке всегда оставалась кровь.

– Ты в каком? – спрашивала она. – В первом? Во втором классе?

В пятом, отвечал маленький мальчик.

– И на этой стадии твой мозг весит три? Четыре фунта?

В школе он был круглым отличником.

– Так значит тебе сколько? – спрашивала она. – Семь лет?

Девять.

– Ладно, Эйнштейн, всё, что тебе рассказывали в этих приёмных семьях, – говорила мамуля. – Можешь смело забыть.

Сказала:

– Они, приёмные семьи, не знают, что важно.

Прямо над ними на месте завис вертолёт, и мальчик наклонился, чтобы смотреть прямо вверх через синюю полоску наверху ветрового стекла.

По радио рассказывали про золотой “Плимут Дастер”, который заблокировал проезд по центральной полосе шоссе. Машина, говорили, видимо, перегрелась.