Уэйкфилд

Именно это я и собирался сделать и направился в заведение «унисекс», полагая, что там, в отличие от традиционной парикмахерской, мои отросшие до плеч лохмы никого не смутят. Однако меня там явно не ждали. «Обслуживание по предварительной записи», — фыркнув, бросил старший мастер, но как только я выложил на столик кассира две хрустящие стодолларовые бумажки, свободное кресло вмиг материализовалось. «Стрижку с укладкой, — сказал я, — и не очень коротко».

В большое зеркало было видно, как ножницы кромсали мои патлы, возвращая меня в прошлое. С каждой упавшей прядью четче проступали знакомые черты, пока наконец голова с обнажившимися крупными ушами и лицо, взиравшее на меня из зеркала, не восстановили нарушенную связь с Говардом Уэйкфилдом. Для полного превращения в последнего требовалось побриться, на что ушло еще полсотни долларов, поскольку бритье не входило в репертуар этой команды мастеров. После краткого совещания они остановились на ножницах и опасной бритве. Я не испытывал желания видеть, как мне перережут горло, и откинулся в кресле, спокойно приготовившись к худшему. Я был разочарован: очень уж легко приноравливался к прежней жизни. Словно никогда из нее не уходил.

Наконец меня усадили в кресле так, чтобы показать результат — ну да, это был я, только бледный и исхудавший, и взгляд, наверно, слишком пристальный, а под подбородком мешочком обвисла кожа. С возвращением, Говард Уэйкфилд, человек системы. Для одного дня впечатлений достаточно.

Вечером в непривычном облачении я повертелся вокруг дома, чтобы выяснить, не стряслось ли чего. Может, Дирк Ричардсон притащил с собой нового визитера, мирового судью, к примеру? Однако все было тихо. Никаких чужих машин у дома. Жена за туалетным столиком в полуобнаженном виде, как бы вопреки зимним холодам. Играла музыка, ее любимый Шуберт, которым она донимала меня, когда мы еще только начали встречаться. Звучал один из «Экспромтов» в исполнении Дину Липатти, вернувший меня в те времена, когда эта мелодия еще нас связывала. Я испугался, что сейчас расплачусь, и сбежал на чердак.

На следующее утро внизу раскрылись ворота, и я увидел, как Диана выкатила из гаража внедорожник и усадила в него девочек. Все ясно — рождественский рейд по магазинам. Сейчас они поедут в торговый центр. Там же потом перекусят. Обождав несколько минут, я взял ключи от машины, спустился в гараж и завел свой «БМВ». Мотор заработал моментально.

До меня доходили слухи, что за прошедшие годы Дирк сколотил приличное состояние. Оно и понятно: мой бывший друг занимался страхованием рисков по фьючерсным сделкам, его имя мелькало в деловой прессе.

Удивительно, что я не разучился водить машину; и самый короткий путь к шоссе на Нью-Йорк я тоже помнил. Через час перед глазами вырос город, и на меня обрушился хаос звуков, исходивших от людских особей, непрерывным потоком движущихся по каньонам среди высоток с целью завоевать этот колосс. Люди были и под землей, в грохочущих поездах метро, и над головой, на высоте сорока-пятидесяти этажей. Я был оглушен и потрясен. Мне стоило больших усилий вспомнить, что требуется делать на въезде в подземный гараж.

Неужели я действительно проработал в этом городе большую часть жизни? И буду вынужден снова здесь работать?

Магазин мужской одежды на Мэдисон-авеню был на месте, и продавец в отделе костюмов словно только меня и ждал. Поскольку, прежде чем явиться сюда, я побрился и более-менее прилично оделся в «Гудвиле», меня не остановили на входе. Продавец приветственно кивнул. «Прошу вас», — сказал он.

Тем же вечером, припарковав «БМВ» у соседнего дома и не поленившись взобраться на чердак за портфелем, я подошел к двери своего дома, одетый в черное кашемировое пальто, костюм в тонкую полоску поверх сорочки с твердым воротничком фирмы «Тернбул и Ассер», в строгом шелковом галстуке от Армани, подтяжках расцветки американского флага и лайковых туфлях английской марки «Коул Хаан», и… повернул ключ в замке.

В доме во всех комнатах горел свет. Из столовой доносились голоса — там наряжали елку.

— Привет! — заорал я. — Я дома!

«… соединять зримое и незримое, прошлое и настоящее…»

Из цикла «Американские беседы»

Беседу вел 25 сентября 2008 года Аллен Вайнстайн, глава федерального архивного управления США, в здании Национальных архивов США.

© Е. Домбаян. Перевод, 2011

Печатается с небольшими сокращениями.

Аллен Вайнстайн. Мы счастливы, что сегодня у нас в гостях один из лучших писателей нашей страны, один из лучших писателей мира. Думаю, большинство присутствующих знакомы, по крайней мере, с десятком книг этого автора и, разумеется, с последней из опубликованных — выдающимся романом «Марш».[3] Благодарю вас, сэр, за участие в нашей программе.