Уехать в Париж

— О, Елена Леонидовна, какая вы непонятливая. Вы всего лишь пошли в полицейский участок, как это принято в Париже, а туда не нужно было ходить, как это принято у нас. Ясно?

— Ясно. Что я должна сделать.

— Вот это другой разговор.

— Так что вы от меня хотите?

— Пока немногого, завтра вы пойдете в милицию, и заявите, что сын нашелся. Он позвонил, скажем, из Барановичей и сообщил, что находится у друга.

— Хорошо, я сделаю это.

— Уж сделайте, пожалуйста. Да, не забудьте еще, что после совершенного, названная сумма удваивается.

— Но.

— Никаких но. За все надо платить. В том числе за собственную глупость. И не надейтесь на то, что вам кто-нибудь поможет. Тем более, лимит вольностей закончился. Хотя, о чем это я, вы же умная женщина и прекрасно понимаете, что у нас везде свои глаза и уши. В подтверждение этого, вы помните вашего соседа по креслу в салоне самолета? Ведь он вас предупреждал, что к нашим условиям нужна а-дап-та-ция. Он вам советовал как лучше, а вы ему «Обойдусь.» А как вы думаете, откуда у меня ваше отчество? То-то. Я позвоню вам завтра в это же время.

* * *

Утром следующего дня Елена была у следователя.

— Добрый день Елена Леонидовна, — сказал Ходкевич, увидев актрису в дверях своего кабинета, — что привело?

— Я прошу меня извинить, но мне хотелось бы взять свое заявление обратно.

— Почему?

— Мне кажется, что вы не справитесь с этой задачей.

— Вот как?

— И что же подвигло вас к такому выводу? Мой внешний вид или наш с вами разговор.

— Ни то, ни другое. Хотя я могу вам сказать следующее. Вообще-то, я Львовна по отчеству. Во всяком случае, все мои друзья знают это, но вчера я в волнении сказала вам, что я Леонидовна.

— Но это не существенный факт для дела.

— Для дела может быть и не существенный, а вот для меня очень даже существенный.

— Елена Леонидовна, — произнес следователь, — у нас государственное учреждение. Вчера вы сделали заявление, а сегодня собираетесь взять его обратно.

— Ну почему же. Вы сами уговаривали меня вчера забрать заявление.

— Я уговаривал?

— Вы.

— Нет, я мог вчера сказать, чтобы вы хорошо подумали, прежде чем писать заявление, но уговаривать забрать его я не мог. Это не в моих правилах.

— Хорошо, пусть будет вашему. Я забираю свое заявление.

— Елена Леонидовна, похищение людей — преступление, относящееся к так называемым делам публичного обвинения. И они не прекращаются от того, что заявитель собирается забрать свое заявление. Вам это понятно?

— Да.

— Тогда в чем дело?

— Я хотела сказать, что мне позвонил Павел из Барановичей и сообщил, что с ним все в порядке.

— А если он позвонит завтра из тех же Барановичей и скажет, что теперь с ним не все в порядке. Вы опять напишите заявление.

— Нет, на этот раз я поняла, что действительно поторопилась.

— Хорошо, я доложу руководству.

— Большое вам спасибо.

* * *

Такси выехало за кольцевую дорогу и помчалось по шоссе в сторону санатория «Юность».

Елена села в такси на заднее сиденье. Водитель оказался парнем словоохотливым.

— Мадам любит сидеть сзади? — спросил он.

— Мадам любит сидеть сзади, — ответила Елена.

— Я где-то вас видел, — сказал водитель, — мадам не работала в технологическом?

— Мадам не работала в технологическом, — ответила Елена.

— Мадам подвезти к санаторию?

— Нет, — ответила Елена, — к острову Любви.

— А-а, — почти закричал водитель, — теперь я понял, где вас видел, вы актриса и едете на съемки.

— Да, я актриса, — сказала Елена, — но еду не на съемки.

Водитель остановил машину возле понтонного моста.

— Все, — сказал он, — дальше можно только на лодке.

Елена вышла из машины, перешла по понтонному мосту на остров и оказалась рядом со съемочной площадкой, на которой шли съемки очередного эпизода фильма.

Елена остановилась в отдалении, так чтобы не помешать работе оператора, но и слышать все, что происходит на площадке.

А на площадке, на импровизированной скамейке сидела Ирина. Камера «наезжала» на нее. Затем следовала пауза и Ирина произносила.

— Осень еще не наступила, а листья на деревьях уже желтеют.

— Стоп, — произнес режиссер, — менее драматично. Вот если бы героиня знала, что они желтеют в последний раз, тогда такая тональность имела бы смысл. Еще раз и ближе к прозе. Меньше пафоса.

— Камера, мотор.

Ирина повторила фразу.

— Снято, — констатировал режиссер.

Ирина поднялась со скамейки и направилась к Елене.

— Ты давно прилетела? — спросила она.

— Позавчера.

— Пойдем, у нас есть трейлер для отдыха. заграничных артистов.

Подруги вошли в трейлер. Елена устало опустилась на стул.

— Его похитили, — сказала она.

— Ты сообщила в милицию?

— Да, но они тут же об этом узнали. У них везде свои люди. Что мне делать? Они даже знают, о чем я говорила в самолете.

— А вот это обычный психологический трюк, — произнесла Ирина, — ты же актриса и должна чувствовать фальшь утверждения «у нас везде свои глаза и уши». Они просто встречали твой самолет и «разговорили» позже твоего соседа по салону.

— Зачем им это?

— Чтобы сломать тебя психологически.

— Чем?

— Своей осведомленностью.

— Ты так считаешь?

— Да, я так считаю.

— Что же мне делать?