Уэлихолн

Рэммора Кэндл спускалась по широкой банковской лестнице и спотыкалась. И спотыкалась она даже чаще обычного, а все оттого, что каблук на одной из туфелек сломался — и так не вовремя (как будто это когда-то происходит вовремя!). Ко всему прочему Рэммору одолевало слишком сильное волнение, ее тело слишком болело, слишком много всего произошло…

Для нее все это было просто… слишком!

От головы ведьмы все еще поднимался дым. Ее волосы в некоторых местах неаккуратно топорщились, криво обрезанные так, будто она сама взяла ножницы и решила что-то подправить в прическе. Что ж, так и было. Она кое-что подправила…

Немногим больше пятнадцати минут назад Рэммора вывалилась на пол из камина в своем флигеле. Чтобы описать ее в тот миг, лучше всего подошло бы два слова: «Какой кошмар!» Она обожгла локти, испачкала и разорвала платье, шляпка, едва держась, висела на последней булавке. Ведьма сломала руку, но самой ей казалось, что у нее переломано все тело. А еще из груди лез гадкий кашель, полный сажи.

Рэммора выплюнула клуб дыма, облако пыли и кровь со слюной. Неизвестно, каким чудом она доползла до столика с вязанием и взяла оттуда ножницы. С остервенением и болью ведьма отрезала все катушки ниток, которые были вплетены в ее волосы, не заботясь о стрижке. И стоило только последней катушке отлететь в сторону, как она потеряла сознание.

Очнулась Рэммора здесь же, на полу своего флигеля, спустя всего пару минут. Больше у нее ничего не было сломано, раны и ожоги зажили, выбитые суставы вправились. Ведьма поднялась и огляделась.

Камин горел. За окном шел дождь. Сама она стояла в огромном пятне сажи, которое соединялось с камином широкой черной полосой, оставленной на полу ее же собственным телом.

«Как все-таки хорошо, что я не живу в доме, — подумала Рэммора. — Это было бы не лучшее появление из камина гостиной. Эффектное — да, но не лучшее. Вывалиться под ноги разъяренной Корделии… Нет уж!»

Все тело по-прежнему болело, но сквозь боль ощущалось и кое-что новое. В голове поселилось теплое мягкое спокойствие, смешанное с легким предвкушением чего-то приятного, как бывает, когда излечился от долгой болезни, но еще не до конца осознаешь это. Кровь в венах словно оттаяла и потекла с новой силой, согревая ее вечно мерзнущие руки, ноги и губы. А еще Рэмморе невероятно захотелось кофе и имбирного печенья. Захотелось больше, чем сигарету. И еще выйти под дождь. И снять чертовы туфли, чтобы ощутить пол под ногами. И открыть ставни, чтобы ветер поселился в волосах…

Не веря своему счастью, Рэммора зажмурилась и томно потянулась. Она вернулась. Ее силы снова были с ней.

И тут ее сердце кольнуло острой иглой, и эта невидимая ранка заныла, как будто из нее начали выкачивать кровь. Она все поняла. И решила действовать.

Первым делом ведьма привела в порядок платье и шляпку — о, она действительно снова была собой. Все эти простые вещи, на которые еще вчера она тратила невероятное количество усилий, теперь получались легко и быстро. Дыры на платье затянулись, ткань очистилась и разгладилась, как будто ничего и не было — никаких тебе кувырканий в золе через камины. Не забыла Рэммора стереть также сажу и кровавые потеки с кожи.

Вернув себе пристойный вид, она взяла сумочку и снова подошла к камину. Огонь горел достаточно сильно. Ведьма ткнула кочергой в угли, проверяя, нет ли кого на той стороне. Кочерга не побелела, когда она ее вытащила, что означало: нечаянных свидетелей ее невиданному появлению не будет. Удовлетворенная этим фактом, Рэммора пригнулась и шагнула прямо в камин. Огонь, поднявшийся столбом, поглотил ее.

В следующее мгновение младшая сестра Кэндл перенеслась за несколько миль от Крик-Холла и пристроенного к нему флигеля. Ведьма оказалась в самом центре города, а если точнее, в здании «Банка гг. Горбэнкс», на третьем этаже, в небольшом вестибюле для особо важных клиентов.

Как Рэммора и предполагала, вестибюль был пуст. Камин, из которого она появилась, ярко горел, освещая зал с высокими потолками и деревянными панелями на стенах. У камина стояли глубокие кресла для тех, кто приносит банку настоящие деньги.

Быстрым шагом Рэммора направилась к ведущей вниз лестнице. На первой же ступени левый каблук подломился. Ведьма едва успела поймать равновесие.

«Должно быть, подарочек напоследок от любимой наставницы», — с ненавистью подумала она.

Ее наставница, единственная, кто ее, как она думала, понимал, была мертва — ведьма Кэндл почувствовала это сразу же, как только старуха испустила дух. Связь Рэмморы с Софией Кроу была крепче, чем у близких родственников, крепче, чем бывает даже у близнецов. Старая ведьма перестала существовать, и связь тут же исчезла, словно кто-то перерезал нитку. Еще утром Рэммора горько сожалела бы, страдала бы и, несомненно, очень горевала бы по той, что наставляла ее столько лет, но теперь думала: «Поделом тебе».