Уэверли, или шестьдесят лет назад

Уэверли не без труда втолковал приказчику, что тот проявляет чрезмерную прыть. Эдуард объяснил, что в помощи Мак-Уибла он нуждается первым долгом, чтобы обеспечить себе безопасное пребывание в Тулли-Веолане, для чего мистер Мак-Уибл должен написать находящемуся там офицеру, что к нему приехал по делам английский джентльмен – близкий родственник полковника Толбота, по имени Стэнли, который, зная положение в стране, посылает свой пропуск на просмотр капитану Фостеру. На это со стороны офицера последовал самый вежливый ответ и приглашение мистеру Стэнли отобедать у него. Как легко можно себе представить, Эдуард уклонился от приглашения, ссылаясь на занятость.

Уэверли затем попросил мистера Мак-Уибла направить верхового в почтовую контору городка ххх, куда полковник Толбот должен был ему написать, наказав ему ждать там до тех пор, пока не придет письмо на имя мистера Стэнли, а затем доставить его как можно быстрее в Малый Веолан. В следующую минуту приказчик уже бросился разыскивать Джока Скривера, своего ученика, или, как их называли шестьдесят лет назад, слугу, и примерно через столько же времени упомянутый Джок сидел уже на белом пони своего хозяина.

– Смотри береги его, Джок, – говорил Мак-Уибл в напутствие, – он малость страдает запалом с того дня… кхе, кхе… господи помилуй! – понизив голос:

– Чуть не проговорился… с того самого дня, как я разодрал ему бока хлыстом и шпорами, когда скакал за принцем, чтобы он примирил мистера Уэверли с Вих Иан Вором. И пренеприятная штука приключилась тогда со мной в награду за все мои труды! Бог вам прости! Чуть шею не сломал… Правда, время было такое, что всякое могло приключиться… Но теперь все в порядке… Леди Уэверли! Десять тысяч в год! Господи помилуй!

– Но вы забываете, что мы не получили еще согласия барона и самой молодой девицы…

– Нечего вам бояться, я за них ручаюсь… собственной головой поручился бы… десять тысяч в год!.. Что перед этим Балмауоппл… Весь Балмауоппл со всеми своими землями и доходами больше этого не стоил… Слава богу! Слава богу!

Чтобы направить чувства Мак-Уибла в иное русло, Эдуард осведомился, не слышал ли он за последнее время чего-нибудь о Гленнакуойхе.

– Ничего решительно, – ответил приказчик, – кроме того, что он все еще сидит в замке Карлейл и скоро предстанет перед судом по обвинению в преступлении, которое карается смертной казнью. Я этому молодому джентльмену зла не желаю, – сказал он, – но надеюсь, что те, кто его забрал, теперь уж его не выпустят и не дадут ему вернуться в горы и мучить нас своими поборами и всякими насильственными, несправедливыми и деспотическими действиями, притеснениями и грабежами, как самому, так и через посредство других, подстрекаемых, высылаемых и направляемых им личностей. Да и деньги-то набранные он беречь не умел… Бросил их в подол той никчемной девке в Эдинбурге… Те, что легко достались, с теми легко и расстались. Что до меня, то дай боже мне в жизнь не видеть в наших местах ни одной гайлэндской юбки, да и ни одного красного мундира, ни ружья… Разве чтобы подстрелить куропатку… Все они одним миром мазаны. А когда они вас обчистят, даже если вы и добьетесь решения, чтобы они заплатили за все грабежи, притеснения и насилия, вы с этого богаче не станете… У них и гроша нет, чтобы рассчитаться. С этого народа взятки гладки.

В таких разговорах вперемежку с делами прошло время до обеда. Мак-Уибл обещался тем временем придумать какую-нибудь комбинацию, чтобы Эдуард мог посетить Духран (где находилась в этот момент Роза), не возбуждая ничьих подозрений и не подвергая себя опасности. Дело это было нелегкое, так как лэрд был ревностным сторонником правительства.

На птичий двор Мак-Уибла была наложена контрибуция, и вскоре в небольшой столовой приказчика разнеслись ароматы супа из курицы с пореем и тушеного мяса по-шотландски. Штопор хозяина уже проник в пробку пинтовой бутылки бордоского вина (похищенной, возможно, из подвалов Тулли-Веолана), когда вид белого пони, который промчался рысью мимо окон столовой, побудил хозяина отставить ее с должными предосторожностями в сторону. Но вот входит Джок Скривер с пакетом для мистера Стэнли; печать на нем полковника Толбота; пальцы у Эдуарда дрожат, когда он ее вскрывает. Из конверта выскальзывают две официального вида бумаги, сложенные, подписанные и скрепленные печатями по всей форме. На них стремительно набрасывается приказчик, отроду питавший уважение ко всему тому, что напоминает документ. Взгляд его скользит украдкой по заголовкам, и глазам или, вернее, очкам его представляется радующий сердце текст: «Охранная грамота, данная его королевским высочеством Козмо Комину Брэдуордину, эсквайру из Брэдуордина, известному под именем барона Брэдуордина, лишенному прав за участие в недавнем мятеже». Другой документ оказывается охранной грамотой на имя Эдуарда Уэверли, эсквайра. Письмо полковника Толбота гласит следующее: