Уэверли, или шестьдесят лет назад

Письмо вождя заключало стихи Флоры о судьбе капитана Уогана, предприимчивый характер которого так прекрасно изображен Кларендоном[301]. Первоначально он поступил на службу к парламенту, но отрекся от этой партии после казни Карла I. Услышав, что королевский штандарт поднят в Горной Шотландии графом Гленкернским и генералом Миддлтоном, он распрощался с Карлом II, находившимся тогда в Париже, переправился в Англию, собрал в окрестностях Лондона отряд якобитов и пересек все королевство, уже длительное время находившееся под властью узурпатора. Переходы свои он совершал с таким искусством, находчивостью и смелостью, что благополучно слил свою горстку всадников с войсками восставших горцев. После нескольких месяцев отдельных набегов, в которых он прославился своей ловкостью и отвагой, Уоган был тяжело ранен в одной схватке, а так как лекаря достать было негде, так и закончил свою недолгую, но славную карьеру.

Было вполне очевидно, почему столь тонкий политик, как предводитель, хотел поставить образ молодого героя в пример романтически настроенному Уэверли, которому он был так близок по духу. В остальном письмо его заключало лишь мелкие поручения, которые Эдуард обещался выполнить в Англии, и лишь к концу письма наш герой нашел следующие строки:

Я очень сердит на Флору, что она вчера к нам не вышла. И раз уж мне приходится утруждать вас этим письмом, чтобы вы не забыли купить мне в Лондоне рыболовные принадлежности и самострел, я решил заодно вложить и стихи Флоры на могилу Уогана. Это я делаю специально для того, чтобы ее подразнить; ибо, сказать вам правду, я думаю, что она больше влюблена в память этого погибшего героя, чем когда-либо будет способна полюбить живого, если только он не пойдет по такому же пути. Но современные английские сквайры берегут свои дубы для оленьих заповедников или для починки бреши в своих финансах после проигрыша у Уайта[302], а не для того, чтобы листвой их украшать свое чело или осенять свои могилы. Разрешите надеяться, что в вашем лице, дорогой друг, которому я с особенной радостью дал бы другое имя, мы имеем блестящее исключение.

К дубу на ххх ском кладбище в шотландских горах, по преданию осеняющему могилу капитана Уигана, убитого в 1649 году [303]

О гордый дуб земли родной,

Эмблема верности английской!
Ты над могилою святой
Свою листву склоняешь низко.

Так не жалей же, о герой,

Что в той земле, где часты вьюги,
Не распустились над тобой
Цветы, растущие на юге

Цветущий май им жизнь дает,

Томятся все они от зноя,
И зимний ветер их убьет
Нет, не цвести им над тобою!

Когда отчаяньем судьба

Порывы душ сковала властно —
Ты вышел в бой, твоя борьба
Была короткой, но прекрасной.

Когда оружье бритт сложил

И предал короля позорно,
Ты здесь собрал на Альбин-хилл
Народ простой, но непокорный.

В твой смертный час не жалкий хор

Родни и певчих плакал в зале —
С твоим шли гробом дети гор,
Твой меч волынки прославляли.

И кто б из нас на склоне лет

Не отдал жизни самой длинной
За твой блистательный рассвет
И славлю твою кончину?

Как римляне сынов своих

Дубовыми венками чтили,
Так дуб хранит от ветров злых
Твой мирный сон на Альбин-хилле.