Уездный город С*** (СИ)

— Так это вы её надоумили? — недобро сощурилась Людмила Викторовна. — Ваше влияние, да? Столичные моды, распущенность, да? А казались таким видным, настоящим офицером!

— Людушка, ты чего? — Лев Селиванович, глядя на поведение супруги и слушая её слова, сделался совершенно растерянным. — Ну хочет девочка сама пожить, так я большой беды не вижу, она взрослая уже. Кроме того, и повода сомневаться в благородстве Натана Ильича нет никакого…

— Ты ни в чём беды не видишь! — всплеснула руками Людмила. — Ладно, когда она в учёбу свою ударилась, это хотя бы безопасно, но вот сейчас, со своей этой полицией — это совсем никуда не годится! А если её убьют?!

Повисла напряжённая тишина. Аэлита, упрямо поджав губы, смотрела в пол, отец — переводил удивлённый взгляд с жены на дочь и обратно.

Натан, наблюдая за всем этим, отчётливо понял, что шансов прямо сейчас спокойно договориться у семейства Брамсов нет. Он понимал, что и сам отчасти во всём этом виноват — именно он поддержал Аэлиту, потакал её желанию участвовать в расследовании. Может быть, если бы не появился в городе С*** поручик Титов, всего разговора не случилось бы, не произошла эта ссора.

Вот только обман неизбежно раскрывается, притом в самый худший момент. И, зная вещевичку, Натан не сомневался: она не поймёт подобного и посчитает предательством. Так не лучше ли постараться вскрыть нарыв сейчас, пока еще не поздно?

А ещё поручику слишком нравилась эта девушка — вот именно такой необычной, порывистой, искренней, — и очень не хотелось, чтобы она менялась, а подобная обида неизбежно оставит след на её душе. Может, это было эгоистично, но…

— Аэлите Львовне никто, разумеется, не даст участвовать в задержании опасных вооружённых преступников, у неё нет соответствующей подготовки, — ровно проговорил Титов. — А в прочих случаях вероятность, что с ней приключится беда, ничуть не выше случайных неприятностей на улице.

— То есть вы не возражаете, чтобы она якшалась с отбросами и преступниками? Считаете это нормальным для приличной девушки? — язвительно проговорила мать семейства. — Вот интересно, свою жену, сестру или дочь вы бы тоже отпустили заниматься подобным?

— Моя старшая сестра — штурман дирижабля, младшая сестра — судебный медик, и это совершенно не помешало их замужеству. Так что — да. Если дорогой для меня особе захочется избрать опасную профессию, я окажу ей всяческую поддержку, чтобы она выучилась скорее и лучше и обрела уверенность в себе. Потому что сильная личность, которой что-то запрещают, изыскивает способы настоять на своём и куда чаще попадает в беду, — твёрдо проговорил он. И после небольшой паузы добавил, прямо глядя в глаза женщине и даже сумев удержаться от язвительности: — И уж точно я не стал бы пользоваться связями и знакомствами, чтобы не допустить её до интересного дела, ограничить и, хуже того, устроить личную жизнь.

Людмила Викторовна смущённо вспыхнула и отвела взгляд — она поняла, что имел в виду поручик. Но всё же упрямо проговорила:

— Вот когда будут свои дети, тогда и посмотрите, каково это!

— Возможно, тяжело, но необходимо, потому что дети должны жить своей жизнью, — отозвался на это Натан и продолжил увещевательно: — Аэлита Львовна — очень рассудительная, осторожная и разумная девушка, она никогда не станет лезть на рожон. Вам стоит больше доверять ей.

— Если бы она еще была самостоятельной и могла о себе позаботиться! — шумно вздохнула женщина, явно уже сдаваясь.

— Вашей дочери порой сложно понимать окружающих, но это не имеет никакого отношения к самостоятельности.

Людмила Викторовна ещё некоторое время сопротивлялась и сомневалась, но Титов её в итоге уговорил, дав слово офицера, что станет беречь Аэлиту как зеницу ока. Обещать подобное было нетрудно: мужчина и так планировал сделать всё возможное для безопасности девушки. Куда труднее было сохранять спокойствие и сдерживаться на протяжении всей этой сцены: уж слишком хотелось поручику прямо высказать всё, что он думал об этой женщине с её интригами.

Брамс в разговоре не участвовала, только поглядывала на родителей и поручика и напряжённо прислушивалась, ожидая итога. На Титова она очень надеялась и верила, что он действительно всё решит, но окончательно перевела дух, лишь когда мать устало махнула рукой со словами: «Да Бог с вами! Лучше бы у меня три сына было…» — и ушла в глубь дома.

Лев Селиванович тоже не вмешивался в разговор, заметно тяготясь им и нервной атмосферой, и, когда спор кое-как разрешился, с явным облегчением покинул прихожую, в которой под светом небольшой люстры с одинокой слабой лампочкой происходила вся эта «баталия». Сыскари остались вдвоём.

— Аэлита Львовна, может, теперь вам вовсе нет смысла куда-то уезжать? — осторожно предложил Титов. — Ваша матушка, кажется, не намерена больше чинить препятствия вашей службе.

— Нет, я всё решила, — насупилась Брамс. — Это она сейчас, при вас, согласная, а потом — не поручусь. И вообще, одной лучше, ни перед кем отчитываться не надо. А то словно мне пять лет!