Уездный город С***

— Кого там черти принесли? — проворчала она недовольно, поправляя сползающую с плеча ночную сорочку и поминутно зевая.

— Не ругайся, — одёрнула Людмила Викторовна и продолжила, протягивая дочери халат: — Назвался Титовым, поручик. Уверяет, что вы служите вместе. Очень извинялся за визит в неурочное время, но дело, говорит, безотлагательное.

— Что там стряслось такое? — не на шутку изумилась Аэлита. Она плохо разбиралась в людях, но даже её познаний было достаточно, что бы понять: случилось нечто по — настоящему серьёзное, иначе Натан Ильич или обошёлся бы без её общества, или уж в крайнем случае дождался утра.

— Ну куда ты? — возмутилась Брамс-старшая. — Хоть волосы прибери, мужчина же, неприлично!

Аэлита даже отмахиваться не стала и молча прошла в гостиную, кутаясь в расписанный птицами шёлковый халат на манер японского кимоно — дань моде двадцатилетней давности, когда обычные жители сердца Российской Империи познакомились со странными традициями этой далёкой страны, о которой большинство прежде и слыхом не слыхивало. Мода схлынула, перестав быть диковинкой, а такие вот халаты очень прижились среди обеспеченных граждан и особенно гражданок.

Титова разговорами о погоде развлекал Лев Селиванович Брамс, ещё более сонный, нежели его дамы, но при этом совершенно спокойный, чем поставил поручика в тупик. Тот ожидал справедливого возмущения от родителей вещевички, за которой заехал в такую рань на служебном автомобиле, и был весьма озадачен невозмутимым кивком Льва Селивановича и его безмятежным: «Да-да, проходите в гостиную, сейчас мы её разбудим». Ни вопросов, ни недовольства…

На самом деле всё было просто: отец семейства Брамс являлся одним из главных инженеров, заведующих водонапорным хозяйством города, и давно уже привык к тому, что по необходимости его могут выдернуть из дома в любое время суток. С Аэлитой подобного прежде не случалось, несмотря на два года её полицейской службы (весьма и весьма безоблачные два года), но Лев Селиванович был слишком рассеянным в житейских вопросах, что бы заметить эту странность.

— Здравствуйте, Натан Ильич, — вновь зевнув и прикрыв рот ладонью, проговорила Аэлита. — Что стряслось?

— Здравствуйте, Аэлита Львовна, — ответил Титов, поднимаясь при её появлении. — Новое тело нашли, на том же месте, нужно всё оформить. Уверяют, один в один предыдущее. Я мог бы попросить кого-нибудь ещё, но у вас явно получится точнее. Ну и кроме того, мне подумалось, вы расстроитесь, если я хотя бы не предложу. Впрочем, если не желаете ехать, я…

— Нет, нет, что вы! Правильно решили, — тут же оживилась Брамс. — Дайте три минуты, я сейчас!

Обратно в комнату она упорхнула с куда большим энтузиазмом, чем брела в гостиную, и Натан всё же не удержался от улыбки, с которой отчаянно боролся с самого появления Аэлиты на пороге. В алом халате с чёрно-белыми журавлями, окутанная облаком растрёпанных рыжих кудряшек, Брамс выглядела исключительно потешно, очаровательно и по-детски трогательно. Однако явление это ещё сильнее осложнило Титову жизнь: он и прежде-то с заметным трудом заставлял себя воспринимать вещевичку всерьёз, а как делать это теперь, и вовсе не представлял.

То ли по рассеянности со сна, то ли из-за тусклого света торшера под тканевым абажуром, то ли по какой еще причине поручик не заметил, сколь задумчивым, одобрительно-оценивающим взглядом смерила его в это время мать семейства и как довольно улыбнулась своим мыслям.

— Позвольте, это та несчастная, о которой в газетах писали? Утопленница? Вы о ней говорили? — полюбопытствовал Лев Селиванович, высокий нескладный мужчина с дурной осанкой, кудрявыми русыми волосами с густой проседью, ухоженными усами и грустными глазами спаниеля.

Вот тоже странность; типом, общей хрупкой одухотворённостью наружности Брамс был очень похож на Валентинова, но отчего-то вызывал совсем иные чувства. Никакой неприязни, только любопытство и лёгкую подспудную симпатию. Может быть, просто оттого, что поручику была приятна его дочь и отношение это распространилось на всю её семью?

— О ней, — кивнул Натан, не видя смысла скрывать. Всё одно скоро событие станет достоянием общественности, и если он хоть что-то в этой самой общественности понимает, жизнь полиции здорово осложнится. Паника не паника, но волнения им обеспечены. — Только вы всё же не распространяйтесь особенно, мало ли?

— Да-да, я всё понимаю, — закивал он. — Стало быть, вот каким делом так увлечена Аэлита? Это замечательно. То есть, конечно, замечательна не гибель бедняжки, а то, что Алечка наконец получила возможность заняться тем, о чём мечтала. Спасибо, что решили взять над ней шефство, а то она уже начала тосковать, Пётр Антонович её ни до чего ответственного не допускал.

— Напрасно, она отличный специалист, — задумчиво качнув головой, проговорил Натан, не выказав удивления словами собеседника, которыми был, однако, немало озадачен.