Уфимская литературная критика (сборник)

Вообще, это основополагающая тенденция современной прозы: в погоне за дешевой сенсацией многие авторы сегодня выходят за сдерживающие рамки приличия. Вслед за ними и Расуль Ягудин, не убоявшись справедливого и беспощадного гнева критиков, дал волю тем низменным чувствам, что наполняют подсознание (а подчас и сознание) множества людей, и которые в приличном обществе умело скрываются от глаз посторонних. Преодолеть все грани дозволенного – таков девиз и лейтмотив нынешней, как элитарной, так и массовой литературы.

Весьма серьезный недостаток романа и одновременно главная ошибка автора (в смысле веяний времени) – использование в тексте ненормативной лексики. Говорят, что в отдельных местах некоторых произведений мат оправдан. Подлая неправда! Площадная брань в литературе не может быть оправдана никогда и нигде! В жизни автор вправе поганить свой язык, но на бумаге – изволь соблюдать приличия. Вы не дикарь, и не подзаборный пьяница, а ПИСАТЕЛЬ! Раз уж пишите не в стол, а для широких слоев читающей публики, будьте добры, поддерживать реноме. Те места, где автор дает волю себе и своим героям по части низкопробной ругани, читать просто противно и неприятно. Мы, читатели – не пьяная матросня из портовых кабаков.

А чего стоят описания отношений между мужчиной и женщиной. Цинизм из автора так и прет. Все девушки у него «слабы на передок», просто нимфоманки какие-то. Пытаясь изобразить юную героиню самоотверженной и благородной, автор рисует портрет шлюхи, готовой отдаться ему, автору (так в тексте) только за то, чтобы тот пособил ей в поступлении в вуз. То ли время сейчас такое пошлое и подлое, то ли образ Сонечки Мармеладовой не давал автору покоя (если, конечно, Ягудин – любитель чтения великого Достоевского). Вот, мол, современная развратная (как сейчас говорят: «продвинутая») девица, а туда же – способна на подвиг, пожертвовала собой во имя справедливости. Весь этот надрыв (если бандит – так герой, если проститутка – прям жена-декабристка) неубедителен.

Досаду вызывают и ничем не оправданные длинноты. Обилие сложносочиненных и сложноподчиненных предложений с немыслимым множеством разнообразных придаточных просто поражает всякое воображение. Это, извините за резкость, насилие над бумагой и злостное неуважение интересов и внимания читателя. Ибо он, читатель – не автомат, заглатывающий целиком любую информацию и переваривающий ее в своем чреве, а живой человек со своим эмоциональным миром и ментальностью. Время авторов прошлого, выписывавших удлиненные («изощренные») предложения, давно прошло. Современному читателю это явно не по душе. Не следует забывать, что мы живем в постиндустриальном обществе, с его бешеным ритмом. Высокая скорость жизни, быстрая смена ситуаций, текучесть вещей, четкая сжатая информация, простота в общении и изложении – все это реалии наших дней. Благосклонно читателями воспринимаются ясные и не длинные предложения. Таков выигрышный стиль. В противном случае, читатель может и потерять нить рассуждения автора, а последний – потерять своего читателя. Немало в романе и тавтологии, ненужных повторений, неудачных преувеличений, уместных лишь в поэтическом творчестве.

Весьма подробное (в деталях) описание эротических сцен насыщено стихией яростной либидиозной энергии. Такое ощущение, что автора переполняет неистовая мощь сексуальной силы, требующей выхода. Сцены эти настолько откровенны, что вполне годятся для чисто порнографических сочинений. При этом извращенная фантазия Р. Ягудина не ведает границ. Мистика плюс секс – чрезвычайно горючая смесь. Скорее всего, среди людей старшего поколения ничего кроме омерзения и скуки это не вызовет, молодежь же примет «на ура». Для одиноких мужчин подобное чтиво – прекрасное развлечение.

Из всех персонажей романа наиболее ярким представляется Ходжа, образ которого, впрочем, автору не удалось раскрыть до конца. Чувствуется, что этот типаж Ягудину близок, возможно, даже он писал его с себя, или же Ходжа – сублимация подсознательных желаний и стремлений автора выглядеть «крутым», хладнокровным и бескомпромиссным.

Любопытным художественным приемом, так сказать, авторской «фенечкой» является периодическое упоминание о самом себе устами персонажей – ввод себя любимого в виртуальную реальность литературно-художественного текста. Автор явно не скромничает, если не сказать, что ему присущ комплекс Наполеона (или мания величия). А может это просто самореклама?