Угадай кто

– Я не знаю, что здесь творится.

– Вы не знаете? – вопросил Алан. – Вы не знаете? Ну конечно, откуда вам знать! Что это, очередное телешоу? Снова какая-нибудь чушь на четвертом канале? В общем, похоже на то, что вас засунули не в ту задницу. Я адвокат, вы поняли, идиот? Я знаю свои права, а также права каждого в этой комнате. Оглянитесь вокруг. Вам в лицо смотрят пять судебных исков.

– На этот раз, – с досадой сказал Шеппард, – тут не телевизионная программа.

– Ну да, конечно. – Алан посмотрел в потолок. – Я немедленно желаю выйти отсюда. И еще я желаю знать имя каждого участника этой комедии.

Никто не отозвался, и Алан снова шагнул к Шеппарду.

– В отличие от вас, я человек дела. И все дела у меня нешуточные. Например… – Он взглянул на свои дорогие часы. – Боже милостивый, дело Макартура! К двум часам я должен быть в Саутуорке!

Равнодушный взгляд Шеппарда, кажется, окончательно разозлил Алана. Все остальные притихли, никому не хотелось обрушить на себя гнев этого человека.

– Самое большое дело во всей моей карьере, а вы засадили меня сюда! Ну что ж, когда я выйду отсюда, вы на собственной шкуре почувствуете, насколько суров закон. И я говорю не про вашу студию и не про вашу компанию. Я говорю о вас, Шеппард. О вас лично.

Алан чеканил слова, подкрепляя их резкими жестами.

Несогласие, одержимость, подозрение, гнев, а также – Шеппард видел это, скосив глаза, – обычное осуждение. Девчушка, на стикере которой ничего не разобрать без очков, смотрела на Алана, снимая наушники с шеи и надевая на голову. Шеппард вдруг остро ощутил некое с нею родство, а она тем временем залезла под стол, да поглубже, словно собираясь там исчезнуть.

– Мне очень жаль, – сказал Шеппард, сам не зная зачем.

– Абсурд! Полный абсурд!

Рядом с Шеппардом кто-то зашевелился. Алан, казалось, тоже был сбит с толку и расстроен. Шеппард осмотрелся вокруг. А, это Райан пробирается к окну. Шеппард сразу понял, что тот намеревается делать. Райан крепко вцепился в шторы и резким движением раздвинул их.

В комнату ворвался ослепительный солнечный свет, даже глазам стало больно. После относительного мрака это оказалось даже слишком. Шеппард моргнул раз и два, стараясь избавиться от радужных пятен перед глазами. И посмотрел на окно, выходящее на улицу. За окном виднелись дома. Высокие и стройные. Они уходили ввысь. Здания были ему знакомы, в голове эта картинка засела прочно. Перед ним – центр Лондона. Но почему-то ему показалось, что здесь что-то не так. Почему же?..

И он вспомнил.

6

А незадолго до этого…

Они ввалились в комнату, вцепившись друг в друга. Она целовала его крепко, взасос. Давненько в его душе не бушевали такие страсти. Он как-то ухитрился сунуть карту в щель автомата, включающего освещение, и все вокруг озарилось. Они были в его номере, наверху, над гостиничным баром, в котором познакомились. Она втолкнула его в комнату, и он совсем пропал в ее объятиях, пропал в этой ночи.

– Pas maintenant, monsieur television[1]. Не сейчас.

Она то и дело переходила на французский. Была пьяна. И алкоголь, похоже, только усиливал страсть.

Сначала она не знала, кто он такой, чем его и очаровала. Он угостил ее выпивкой, и остаток вечера она искала информацию о нем в «Гугле» и удивлялась, почему к нему все время подходят и разговаривают какие-то люди. Торжественное открытие художественной выставки в банкетном зале гостиницы в конце концов сошло на нет, люди разбрелись кто куда, и они остались вдвоем, по очереди разговаривая по ее телефону. Иностранец Сири не признал его лондонского акцента.

Она опрокинула его на кровать, заползла сверху, алчно кусая губами шею и подползая все выше.

– Смотри не запачкай смокинг, – засмеялся он.

– On s’en fout du costume![2]

– Слышь, я понятия не имею, что ты там лопочешь, поняла?

Она выпрямилась и слезла с него.

– Есть что-нибудь выпить?

Он махнул рукой в сторону мини-бара. Кое-что еще оставалось.

Голова ее исчезла в холодильнике, она вытащила небольшую бутылочку белого вина и еще одну, с бурбоном. Они были знакомы всего два часа, но она успела изучить его вкусы. Неужели он и вправду нашел «ту самую, единственную»?

– Avez-vous de la glace?[3]

– Ну вот, опять! – сказал он, смеясь.

– Прости, – отозвалась она. – Мм… лед у тебя есть?

Он махнул в сторону стола, где поставил ведерко со льдом, хотя понимал, что там все давно растаяло. Она взяла ведерко, заглянула и улыбнулась.

– Тогда схожу принесу.

Она бросилась к нему, исступленно поцеловала, и остатки льда из ведерка обрушились ему на штаны. Наплевать. Эта женщина – полный отпад, таких не бывает, нечто совершенно новенькое.

Она отпрянула:

– Je reviens[4].

Бросилась вон из комнаты с ведерком под мышкой, с шумом захлопнув за собой дверь.

– Хорошо! – крикнул он ей в спину и встал с кровати. – Да, зря, выходит, прогуливал французский в школе, – пробормотал он вполголоса.