Угасающее солнце: Кесрит

Регулы в состоянии высшего напряжения изредка проявляли способности ясновидения, они могли видеть то, что еще не случилось и о чем у них не могло быть никакой информации. Иногда такие предсказания были очень точными. Однако такой всплеск умственной активности не проходил даром. У предсказателя все смешивалось в памяти — то, что было, то, чего еще не было, то, чего никогда не будет, — и они нередко сходили с ума. Внезапно Хулаг почувствовал, что видит, как все произойдет дальше. Он видел, что эти воинственные существа набросятся на него и Чула и моментально прикончат их, восстав в кровавой безумной злобе против регулов, против рода Аланей. Два его сердца бешено колотились не только от ужаса, но и от того, что ему удалось заглянуть в будущее. Ему было всего 310 лет. Он уже достиг пика своих возможностей и хотел продержаться на нем еще несколько десятков лет. Хулаг пришел в ужас от того, что из-за страшного напряжения он истощил себя, и теперь его разум начнет угасать. Старому регулу очень вредно подвергать себя такому напряжению.

— Госпожа, — сказал он, решив еще раз воззвать к ее разуму. — Я должен сказать, что твои консультации могут вызвать задержку, в результате которой твои люди могут не успеть на корабль и остаться здесь.

— Мы посоветуемся, — сказала она — и это было ни «да», ни «нет», но он воспринял ее слова как абсолютный отказ, рассудив, что это просто отговорка.

У этих мри была какая-то тайна, которая удерживала их на Кесрит, и они не посвящали в эту тайну регулов. Хулаг вспомнил слова молодого кел'ена, который покончил с собой, когда ему отказали в просьбе покинуть корабль. Он, вероятно, хотел доставить госпоже известие о том, что на Кесрит летят земляне. От этих мри можно было ожидать чего угодно, в том числе и коллективного самоубийства всей расы: они начали бы защищать Кесрит от землян, и земляне бы не поверили, что мри действовали самостоятельно, а не по приказу. Они покончили бы с мри и двинулись дальше на регулов. Опять предвидение будущего, ужасное предвидение.

Мри отступают лишь после того, как им приказали это сделать, а стоит хоть на миг ослабить контроль — и они не отступят никогда. Хулаг мысленно выругал себя за то, что слишком много внимания уделял погрузке ценностей на «Хазан», когда ему следовало в первую очередь заняться мри.

Хулаг с трудом поднялся. Его мускулы не успели отдохнуть после такого напряжения, и он не отказался от помощи, которую предложил ему Чул. Молодому регулу пришлось напрячь все свои силы, чтобы удержать огромное тело Хулага. Госпожа щелкнула пальцами, и молодой кел'ен легко вскочил на ноги и поддержал Хулага с другой стороны.

— Это очень утомительно для бая, — сказал Чул, и Хулаг мысленно выругал не в меру разговорчивого юнца. — Он очень стар, госпожа, долгое путешествие утомило его и этот воздух ему не очень подходит.

— Ньюн, — обратилась госпожа к кел'ену. — Проводи бая до его машины. — Она легко поднялась, как ни в чем не бывало глядя на Хулага, с трудом передвигающего ноги. Хулаг никогда не жалел о своей утраченной молодости и легкости движений. Ведь взамен он обрел громадную память и почет, и свободу от страха, который обычно мучает всех молодых регулов. Но у мри все было иначе. Он с негодованием ощутил, что госпожа устроила спектакль для своих людей, которые могли сравнивать старого мри и старого регула, совершенно беспомощного без своих машин.

Для мри, легких и подвижных даже в старости, такая беспомощность была смешной. Хулаг подумал, что мри издеваются над физической немощью регулов так же, как регулы между собой смеются над умственной ограниченностью мри. Но за 2202 года никто не видел смеющегося мри. Хулаг боялся, что сейчас под черными вуалями прячутся улыбки.

Он взглянул на Чула, чтобы увидеть, понимает ли тот хоть что-нибудь. Молодой регул казался очень испуганным. Он пыхтел под тяжестью Хулага. Юноша мри не смотрел ни на того, ни на другого. Взгляд его где-то блуждал, а скрытого под вуалью лица не было видно.

Они прошли через двери, оказавшись в головокружительных зигзагах расписанных стен, и снова стали спускаться по проклятой лестнице. От этого воздуха, от диких сочетаний цветов на стенах у Хулага кружилась голова; он боялся упасть, и наконец вздохнул с облегчением, когда они добрались до площадки. Там он немного отдохнул, и затем они снова, шаг за шагом, стали спускаться. Они вышли на улицу — здесь их поджидал едкий воздух. Хулаг приободрился. Он остановился снова и, опираясь на плечи спутников, щурился на свету и старался восстановить дыхание.

— Ньюн, — сказал он, припомнив имя молодого кел'ена.

— Да? — отозвался юноша мри.

— А что, если я попрошу тебя лететь со мной?

Золотистые глаза встретились с глазами регула. Они были расширенными и, казалось, в них мелькнул испуг. Хулаг прежде никогда не видел, чтобы мри не могли скрывать своих эмоций. Это удивило его.

— Бай, — сказал юноша мри. — Я служу госпоже, и я ее сын. Я не могу покинуть ее.

— И вы все ее сыновья?

— Нет, бай. Они — ее Мужья. Я — ее сын.

— Я надеюсь, не в физическом смысле?