Угасание

Халисстра кивнула. Ветер пробирался под кольчугу, несмотря на толстую рубаху, укрывающую тело от шеи до коленей и от плеч до локтей. Серебряный нагрудник, прикрепленный к кольчуге, украшало изображение меча острием вверх на фоне полной луны в ореоле серебристых нитей. Это был священный символ Эйлистри, богини наземных дроу. Рубаха иод металлом все еще пахла кровью — кровью жрицы, убитой Халисстрой. Запах неотступно следовал за кольчугой, подобно прилипчивому привидению, хотя кровь была пролита несколько дней назад.

После того как у Халисстры отняли ее собственное оружие и доспехи, она забрала у Сейилл не только кольчугу, но и щит, и остальное, включая тонкий длинный меч с полым эфесом и отверстиями по всей длине, — такую рукоять можно было поднести к губам и играть на ней, как на флейте. Красивое оружие, но оно ничуть не помогло Сейилл: она умерла, не успев даже обнажить его. Сейилл, убаюканную притворным интересом Халисстры к ее богине, внезапное нападение жрицы дроу застало врасплох. И несмотря на такое вероломство, Сейилл сказала ей, что все еще не теряет надежды на нее. Сказала с такой уверенностью, словно даже в эти последние, предсмертные мгновения ждала, что Халисстра спасет ее.

Она была дурой. И все-таки Халисстра никак не могла выкинуть из сознания слова умирающей жрицы, как не могла отделаться от запаха крови, исходящего от чужой рубахи.

Может, таково и есть чувство вины: долгое, неистребимое зловоние?

Злясь на собственную слабость, Халисстра гнала эту мысль из головы. Сейилл заслужила свою смерть. Жрица была настолько глупа, что поверила тому, кто не принадлежал к ее вере, и даже еще глупее — она поверила дроу.

И все же, подумалось Халисстре, пока она медлила, пропуская Рилда вперед по разрушенной каменной лестнице, в одном Сейилл оказалась права. Неплохо было бы порой не бояться поворачиваться кое к кому спиной.

* * *

Рилд спускался по ступеням в молчании, прислушиваясь к слабому позвякиванию кольчуги Халисстры и тщетно пытаясь отвлечься от мыслей о стройных ногах, которые он увидит, если сейчас обернется. Куда девалась его сосредоточенность? Как Мастеру Мили-Магтира, ему следовало бы лучше владеть собой, но Халисстра поймала его в сети страсти, которые прочнее любой паутины, порожденной магией Ллос.

Внизу лестницы, укрывшись от ледяного ветра, обжигавшего на вершине скалы, Халисстра остановилась и указала на вырезанное на камне изображение полумесяца.

— Когда-то это было священное место, — сказала она, глядя на обломки колонн, валяющиеся среди укрытых снежным саваном деревьев.

Рилд нахмурился. В Верхнем Мире растительность покрывала все вокруг, точно гигантская плесень. Ему недоставало голых каменных стен пещер, где не было запахов сырой земли и листвы, забивающих его обоняние. Он поковырял ботинком снег, обнажая потрескавшийся мраморный пол.

— Откуда ты знаешь? — спросил он.

— Полумесяц — это символ Кореллона Ларетиана. Эльфы, жившие когда-то в этих лесах, должно быть, поклонялись ему здесь. Наверное, их жрецы поднимались по этой лестнице, чтобы при свете луны творить свою магию.

Рилд прищурился на висящий в небе огненный шар.

— По крайней мере, — заметил он, — луна не такая яркая, как солнце.

— Ее свет мягче, — отозвалась Халисстра. — Я слыхала, это потому, что боги, объявившие ее своим символом, добрее к тем, кто им поклоняется, — но не знаю, правда ли это.

Рилд некоторое время смотрел на разрушенную каменную кладку.

— Боги наземных эльфов не могут быть особенно сильными. Кореллон допустил, чтобы этот храм так обветшал, а богиня Сейилл была бессильна спасти свою жрицу от тебя.

— Это верно, — кивнула Халисстра. — И все же когда тысячелетия назад Ллос попыталась свергнуть Кореллона и установить новый порядок в его владениях, то потерпела поражение и была вынуждена спасаться бегством в Абисс.

— В Академии учат, что богиня покинула Арвандор добровольно, — сказал Рилд. Потом пожал плечами: — Скорее — отступила из стратегических соображений.

— Возможно, — задумчиво произнесла Халисстра. — И все же я не могу отделаться от мысли, что увиденное нами на Дне Дьявольской Паутины — это застывшее изображение лица Ллос из черного камня — что-то вроде затвора, преграды, превратившей сам храм Ллос в тюрьму. Тюрьму, созданную руками какого-то другого бога. Выберется ли Ллос когда-нибудь из нее — или навеки останется в заточении, а ее магия будет навсегда усмирена?

— Именно это и хочет узнать Квентл, — заметил Рилд.

— И я тоже, — ответила Халисстра. — Но по другим причинам. Если Ллос мертва или обречена на вечное Дремление, какой смысл подчиняться здесь приказам Квентл?

— Какой смысл?! — воскликнул Рилд. Он начинал понимать, что за опасный ход приняли размышления Халисстры. — Да такой: с заклинаниями или без них, Квентл Бэнр все равно настоятельница Арак-Тинилита и Первая Сестра Верховной Матери Дома Бэнр. Вздумай я бросить вызов Квентл, я лишился бы звания Мастера Мили-Магтира. В тот же миг, как Мензоберранзан узнал бы о моей измене, все как один в Академии похватались бы за ножи, жаждая моей крови.