Угличское дело

— Здесь твое государь дело, а мы лишь слуги верные. Сполним, что приговоришь.

С надеждой посмотрел царь на правителя.

— Правитель?

Правитель поднялся.

— Твоего решения ждем, государь.

Государь поежился. Взгляд мотался из стороны в сторону. Все молчали. Суббота шепнул Федору.

— Учись, Федор Никитич. Вот игра так игра, не то что твоя зернь.

Наконец царь Федор тихо произнес.

— Быть посему. Как лучшие люди приговорили. Нагих, что против нас злоумышляли сослать, Углич мятежный город отправить на новые земли.

Произнеся это, он бессильно упал в свое золотое кресло.

* * *

Стрелецкий голова выполнял приговор Москвы. Обходил строй стрельцов среди которых и Торопка. Говорил уверенно.

— Скарба пусть сколь хотят берут. А дома разбирать не давать.

— Кому оставляем?

— Кому надо тому и оставляем.

Кто-то знающий крикнул.

— Из Торопца и Кашина народ пригонят.

— А если не пойдут? — спросил кто-то.

Голова не смутился.

— В кандалы и ошейники. Вон лежат. Но струмент катский беречь. Добро государево.

* * *

В гостевой келье патриаршего дворца Пех уговаривал царицу Марию.

— Правитель обещал.

— Но не сделал. А я сделала. Братьев предала. Ради тебя.

— И себя не забыла…

— Должна была?

— Нет.

— И что же взамен? Постриг.

— Не будет пострига.

— А что будет?

Пех обнял царицу.

— Поместье будет. Вечера будут. Дети будут. Все будет… А больше ничего не будет. Мало?

— Хватит… Тебя одного. А больше ничего не надо.

* * *

Перед колокольней в Угличе собрался народ. Стрелецкий голова руководил, кричал вверх людям на колокольне.

— Скидывай и все.

— А ты вешал? — зло спросил один из Колобовых.

— Колокол-то чем провинился.

— Не разговаривать. Виноват тем, что на бунт звал. За это к ссылке приговорен и языка иссечению. А много говорить будете и вам языки обрежем.

— Зарежешься резать.

А юноша Колобов отчаянно машет рукой.

— Э-э-эх. Так и так снимут. Погоди. — закричал он вверх. — Сейчас подсоблю.

На колокольне он привязал веревку и махнул мужикам внизу. Колокол начали снимать очень осторожно. Как свой, потому что свой. Колокол положили на бок. Голова отрезал язык и поднял вверх и показал торжественно. Обнес по кругу.

— Показал? — спросил юноша.

— Показал — ответил глупый голова.

— Дальше что делать будешь?

— Приказу дальше не было.

— Так давай сюда.

— Чего это?

— Того это. Мы его назад привесим.

— Его еще кнутом бить велено.

— Сами и побьем. По-свойски.

* * *

Пех въехал на двор. Бросил поводья ближнему холопу. Взбежал по узкой крытой лестнице и без предупреждения открыл дверь.

— Ты? — Шуйский был озадачен.

— Что же ты? Сам вызвал и удивляешься? Я за своим пришел.

Василий выложил на стол несколько мешочков набитых монетами.

— Пусть и не до конца исполнил, но как сговаривались.

Пех сгреб мешочки.

— Что правитель? Ничего не подозревает?

— Нет… Даже правителю сложно поверить, что ты с убийцей своего брата спелся.

— Жить ведь как-то надо.

— Тут мы друг друга совсем понимаем, князь… Одно в тумане.

— Что же?

— Тебе то зачем мертвый царевич?

— Не так, Пех. Это раньше он мертвый был, теперь живее всех живых.

— Как это?

— Теперь ему только дай в возраст войти. Заматереть. Вот тогда он мне во всем поможет, а я ему.

Пех сказал.

— Пойду я, князь. Ты не забывай, если что…

— Пех.

— Пех обернулся.

— А ты думаешь, я забыл?

Пех среагировал мгновенно. Бросил кошели с золотом, схватился за саблю. Но слишком много темных фигур ворвалось в комнату и у каждой в руках маленький самострел. Пех упал на пол, во многих местах пробитый острыми болтами. Шуйский подошел и плюнул теперь не страшному Пеху в лицо.

* * *

Царицу Мария. Из кельи патриаршего дворца ее выпустили всего один раз. Проводить братьев и их семьи, не надеясь больше встретиться. Знала, что их отсылают в глухие дальние монастыри, но для себя ожидала другой участи. Она верила Пеху. Он сделает все возможное. Вместо пострига и тесной холодной кельи уютное потерявшееся в просторах поместье где-нибудь пусть и под Ярославлем. А главное жизнь, жизнь, а не смерть. В разных одеждах, но смерть. С сыном. Без сына… Царица подошла к окну. Во двор въезжали царские приставы в черных одеждах. «Решится! Сейчас все решится!» Царица взглянула в зеркало. Несколько раз сменила позу, но когда дверь открылась, радости на ее лице не было.

— Правитель. Князь Василий!

* * *

Вдоль Волги тянулись повозки. Шли мужики, бегали ребятишки. По бокам редкая цепь провожатых стрельцов. Каракут и Рыбка ехали вдоль повозок. Их сопровождал Торопка.

— Неужто всех подняли? — спросил Рыбка.

— Всех. — ответил Торопка. — Гляди, даже колокол.

Мимо проехал колокол укрытый рогожей вместе с попом Огурцом.

Здрав будь, батюшка Огурец. Не страшно?

— Чего же. Я за Камнем не раз бывал. За людей вот…

— Ничего… — улыбнулся Рыбка. — Зато Сибирь вам спасибо скажет. На вольную жизнь идете.

— Разве можно подневольно на волю тянуть? — спросил поп Огурец.

— А по другому и не будет никогда. — уверенно ответил Рыбка. — Людская скотинка тяжела на подъём.

Каракут поравнялся с телегами Колобовых.

— Вот казак.

— Кажись хворый? — спросил дед.

— А мы твоего совета послушались.

— Какого совета? — спросил Каракут.

— Тимох? — довольно воскликнул дед.