Угнанное пианино

Она специально так сурово сказала – чтобы закрепить результат. Если Артурчик к ней хорошо относится, значит, он на справедливую критику будет нормально реагировать. А если капризничать начнет… Эх, лучше бы не начал – расставаться с красавцем из восьмого класса Веронике Кеник совершенно не хотелось.

– Да, – подтвердила Зоя.

Она сама сегодня утром с Антошей весьма резко обошлась, поэтому тоже некоторую вину за собой чувствовала.

Артур почесал голову – но не как деревенский неотесанный конюх какой-нибудь, а интеллигентно так, Зоя и Вероника прямо залюбовались им.

– Ну… – протянул Артур, вспоминая. – Говорил что-то. Не надо, типа, меня выгонять.

– Понятное дело, – кивнула Арина. – А еще что-нибудь… Поэтическое… или, может, планами своими дальнейшими поделился.

– Ага, планами! – усмехнулся Артур. – Ему в тот момент уж точно не до планов было. Когда выгоняют-то…

«Ах, какой же он все-таки умница! – счастливо подумала Вероника Кеник. – Артурчик думает о ближних, о страдающих. Он гуманист, значит. Как хорошо, что я в нем не ошиблась!»

– Это точно, – вновь согласилась Арина. – И больше ничего? Жалко…

– Может, стихами говорил? – Зоя подобралась поближе к Артуру и заглянула ему в лицо, словно хотела там увидеть будущее и настоящее Антона Мыльченко.

– Ну… – опять почесался интеллигентный Артур. – Поэтическое-то было. Какая-то такая поэзия предсмертная.

– О, это вполне в Антошкином духе, – сказала Зоя.

– А что за стихи-то?

– Ну, не очень складные. Или не стихи… Да я и не особо помню, – неуверенно протянул Артур. – Что-то про кладбище. Что оно успокоит его. Что там вечность, покой, тишина… Да это он уже из подъезда кричал, может, я все и не так расслышал. И долго он в квартиру просился.

– Кладбище… – всхлипнула Вероника. – Покой, тишина, вечность… Девочки, это же он с жизнью покончить решил. Самоубийством. И все из-за меня!

Вероника бросилась на диван и горько заплакала. Артур подскочил к своей подруге, из-за которой другой молодой человек решил покончить жизнь самоубийством, и принялся ее успокаивать.

Зоя Редькина уже было начала завидовать прекрасной Веронике, в которую красавец Артур влюблен и из-за которой Антошка Мыльченко жизнь покончить собрался… Из-за нее, Зои Редькиной, покончить жизнь самоубийством еще ни один мальчик не решался… Вот, стало быть, как важно быть красивой! Чтобы из-за тебя самоубийством…

Но тут же опомнилась. С чего это – Антошка, и самоубийством?! Он хоть и чудной, но не больной. А кладбище…

– Арина, вот она, ниточка! – воскликнула Зоя, перекрывая громкие всхлипывания роковой красавицы Вероники. – Кладбище!

– Что – кладбище? – не поняла Арина, которая уже думала о том, что надо срочно бежать в милицию и сообщать о мальчике-самоубийце.

– А вот что! – воскликнула оставшаяся без пианино семиклассница Редькина.

Она вышла на середину комнаты и подняла вверх руку с вытянутым указательным пальцем. Зоя торжествовала. Ее было просто не узнать. Из скромницы с рыже-пегенькими тощими косичками, с обильными веснушками и в простеньком одеянии она превратилась чуть ли не в мудрую и прекрасную Афину Палладу. А все потому, что Зоя обладала сейчас ЗНАНИЕМ! То есть информацией.

О том, зачем Антошке кладбище.

– А на кладбище, туда, где вечность, покой и тишина, он ходит тогда, когда чувствует особую поэтическую грусть! – сообщила Зоя тем голосом, которым она обычно читала стихотворения. Причем не на уроках когда читала (там она стеснялась и бормотала кое-как, запинаясь и ошибаясь, хотя всегда выучивала все стихи просто назубок). А так выразительно, громко и художественно, как она делала это дома, когда там никого, кроме нее, не было. Иногда она себе еще и на фортепьяно аккомпанировала, получалось вообще просто супер – стихи под музыку, ну чистая опера. Но это удавалось редко…

И вот сейчас Зоя вещала – медленно, нараспев и очень значительно. Как трагическая актриса на сцене Малого театра.

– Есть там, в старой части нашего кладбища, у Антона одна могилка. Заветная… Вот как обидят его особенно, так он туда и отправляется. Он и меня туда приводил два раза. Там поэму вслух читал мне. Про любовь и смерть. Один раз черновик читал, а потом уже законченную. Правда, он говорил, что зимой там непоэтично. И не проберешься – снегу полно, он ходил. Нет того романтизма, что ему надо.

– Ой, точно! – всплеснула руками Арина. – А сейчас-то снег почти растаял! А тот, что сегодня нападал, не считается! Зоя, ты молодец! Ведь если правда он про кладбище, покой и тишину говорил, значит, туда и отправился! Погнали и мы. Так, Артур, хватай Антонову шапку, ботинки, понесешь на кладбище. А то он в тапочках совсем промок. И одежду ищите его. В одной пижаме, да без верхней одежды, бедный Мыльченко ой как задубел. Где его одежда?

– Да он в куртейке и в джинсах, чегой-то он в них задубеет, – удивилась Вероника. – Он пижаму-то прямо поверх всего натянул.

– О-го-го, вот это пижама! – удивилась Арина. – Так, хорошо. Вероника, ты оставайся здесь. Продолжай ждать. А мы втроем на кладбище.