Уго Чавес. Одинокий революционер

В первые месяцы «после Яре» Чавеса часто показывали по телевидению: модный персонаж! Он изучал записи своих выступлений, анализировал жесты, манеру говорить, наиболее выгодные ракурсы и позы: «Я слишком скованно держусь перед камерой, а когда говорю, то выгляжу так, словно обороняюсь или оправдываюсь». И сделал вывод: «Надо приобрести такую степень уверенности, раскованности и доверительности в обращении к телезрителям, чтобы они воспринимали это как общение один на один, глаза в глаза».

На первых порах Уго попадал в ловушки матёрых телевизионных волков. Однажды под предлогом «настройки микрофона» его попросили произнести фразу, которая на полгода стала рекламным хитом: «Смотрите самые интересные программы только на нашем канале!»

Нервировала Чавеса круглосуточная слежка политической полиции. Иногда преследование было демонстративным: «Я выходил за угол и замечал за собой агентов DISIP на 3–4-х мотоциклах. Всегда приходилось быть настороже, чтобы в твой гостиничный номер не подбросили наркотики, в автомашину не подложили бомбу, а в огороде небольшой финки (дачного участка. — К. С.) отца не закопали ящик с винтовками, чтобы обвинить меня в подготовке партизанской войны».

Во второй половине 1994 года Чавес отправился в поездку по странам Латинской Америки. Он объяснял её цели тем, что намеревался расширить политический кругозор, установить полезные связи с прогрессивно настроенными военными и деятелями левоцентристской ориентации, узнать из первых рук о процессах в регионе. Турне было организовано с размахом: Чавес посетил Аргентину, Уругвай, Колумбию, Бразилию, Чили, некоторые страны Центральной Америки. И хотя Чавес старался не афишировать турне, оно превратилось, благодаря усилиям правоконсервативных СМИ, в сплошное «скандальное шоу экс-мятежника».

«Международная пресса стала обращать на меня внимание, — вспоминал Чавес. — Сначала, когда я прибыл в Буэнос-Айрес, одна из тамошних газет опубликовала приветствие в связи с моим приездом: «Прибыл опасный венесуэльский десантник»». Потом я поехал в Монтевидео, где на первой странице ведущей газеты увидел: «Венесуэльский путчист прибыл консультировать Сереньи». У них в тот период проходили выборы. После этого я переместился в Сантьяго. В прессе тут же появилось сообщение, что я, должно быть, встречался с Пиночетом, Виделой и им подобными генералами для воссоздания Интернационала чёрных генералов. Я отправился в Панаму по приглашению друзей из левого крыла Революционно-демократической партии, и опять меня ожидал сюрприз: «Венесуэльский путчист участвует в секретных встречах, чтобы сбросить Бальядареса». Пришлось срочно уезжать. В Колумбии я встречался с друзьями из Санта-Марты и опять наткнулся на сообщения в прессе: «Путчист Уго Чавес обучает венесуэльских и колумбийских партизан неподалёку от Санта-Марты». Особенно меня возмутила ложь тогдашнего президента Колумбии Сампера. Он направил президенту Кальдере якобы документально подтверждённое сообщение о том, что я, Чавес, «принял участие в нескольких атаках колумбийских партизан на венесуэльские войска, в результате чего погибли венесуэльские солдаты». Эти злонамеренные выдумки охотно распространялись массмедиа».

Последняя зарубежная поездка Чавеса 1994 года (13–14 декабря) пришлась на Кубу, сам Фидель пригласил его. В газетах, издаваемых кубинскими эмигрантами в Майами, появилась версия о том, что «диктатор в Гаване» сделал это в ответ на визит в Каракас Хорхе Каносы, руководителя Национального кубинско-американского фонда в Майами. Каноса — главарь террористов, не раз пытался подослать к Фиделю убийц. В Венесуэлу Каноса приехал по приглашению президента Рафаэля Кальдеры. Фидель Кастро якобы воспринял это как личное оскорбление. Но для Чавеса эта версия не имела никакого значения, мало ли что пишут «гусанос»!

Кубинский лидер встретил Чавеса в аэропорту, подчеркнув тем самым важность неофициального визита венесуэльского революционера на остров. Дружеский жест Кастро вопреки слухам, наветам и клевете многими был воспринят как подтверждение: у Чавеса есть политическое будущее. В прогнозах такого рода кубинский лидер редко ошибался.

Чавес вспоминал: «Встреча с Фиделем была для меня чем-то сказочным. Никогда не забуду этого свидания, нашей беседы. Прошли годы, и Фидель во всё большей степени становился для меня вторым отцом. В тот день, когда он вошёл в домик Мамы Росы в Сабанете, ему пришлось пригнуться. Двери были низенькими, а он — гигант. Я смотрел и не верил глазам. Это было подобно сну. Тогда я сказал Адану: «Это похоже на роман Гарсия Маркеса». То есть через сорок лет после того, как я впервые услышал имя Фиделя Кастро, он посетил дом, где мы выросли… Фидель для меня — отец, товарищ, наставник по выбору безошибочной стратегии. Когда-нибудь мне предстоит написать о том, что мы с Фиделем пережили, о наших встречах. У нас сложились такие глубокие духовные отношения, что я уверен: он чувствует то же самое. Мы оба должны благодарить жизнь за нашу встречу».