Уго Чавес. Одинокий революционер

Однажды, когда капитан, начальник ЦО-2, отсутствовал, в расположении радиопункта появился грузовик с людьми. Вышедший из машины человек представился отставным полковником, бывшим контрразведчиком. Он и его помощники привезли крестьян со связанными руками. Их подозревали в связях с партизанами. Чавес разрешил на ночь поместить пленников в свободную палатку. Когда стемнело и казалось, все, кроме часовых, спят, из арестантской палатки раздались страшные крики. Чавес прихватил с собой трёх солдат и побежал выяснять, в чём дело. Оказалось, что полковник и его подручные развлекались тем, что избивали «захваченных партизан» бейсбольными битами. Разгневанный Чавес поставил ультиматум: прекратить надругательство над людьми и передать крестьян под охрану его солдат или всем убираться из лагеря. Полковник предпочел последний вариант, пригрозив Чавесу «серьёзными последствиями».

Он и в самом деле написал рапорт, обвинив Чавеса в «сочувствии к партизанам». В ходе последовавшего расследования также выяснилось, что Чавес «разъяснил» антигуманную суть произошедшего в лагере подчинённым, а это не соответствовало никаким военным уставам и положениям. Отдавать Чавеса под суд его непосредственный начальник не решился, но, чтобы сбить гонор с лисенсиадо, направил его в подчинение к другому лейтенанту. Несколько недель в составе мобильной группы Чавес патрулировал районы Санта-Росы, Анако, Кантауры, в которых действовали небольшие партизанские группы.

Отбыв наказание в «патрульной ссылке», Чавес вернулся в свою палатку на радиопункте. Нарушителем дисциплины он себя не считал, но протестовать по поводу незаслуженного наказания не стал. Не раз убеждался, что это бесполезно. Однако размышления о несправедливости многих сторон армейской жизни молодого офицера уже не оставляли. Разве можно терпеть разгул коррупции в Венесуэле? Разве не отражается эта всеобщая коррумпированность на армии? На батальоне, в котором он служит? Разве его начальник, капитан, не отправляется каждый уик-энд на курортный остров Маргарита, опустошая кассу батальона ради своих развлечений в казино или с девицами лёгкого поведения? Разве нельзя было избежать тех смертей в далёкой деревеньке Ла-Чирикоа на границе с Колумбией? Разве не преступление — избивать беззащитных крестьян всего лишь за подозрение в связях с партизанами? Не из-за этих ли бесчеловечных пыток бросился в пропасть один из них?

Среди немногих акций, которые успели осуществить партизаны, стало нападение на военных в окрестностях селения Ла-Глория (в октябре 1977 года). В тот день Уго находился на базе в Барселоне, где получал дополнительные комплекты боеприпасов для батальона. Когда поблизости приземлился вертолёт с убитыми и ранеными, Уго бросился помогать санитарам. Неожиданно кто-то схватил его за руку, и он узнал солдата из своего подразделения. Тот был в очень плохом состоянии, повязка на груди пропиталась кровью. «Мой лейтенант, не дайте, не дайте мне умереть!» Этот солдат скончался в госпитале на следующий день…

Запись из дневника Уго Чавеса, конец октября 1977 года: «Военные берутся за шпаги для защиты социальных гарантий. В этом есть надежда. Вполне возможно. Пять гамаков. Офицеры спят. Солдаты тоже. Команда „Магальянес“ проиграла 6:4 „Лос Тибуронес“. Я утратил прежний фанатизм. Этот бейсбол не наш. Он тоже североамериканский. Где-то в отдалении слышу хоропо. Это наша музыка. Она, как и всё другое, подавляется иностранной музыкой. Венесуэлец никогда не мог встретиться сам с собой. Со своей землёй, со своим народом. Со своей музыкой. Со своими обычаями. Мы всё импортируем. Но имеем „деньжата“. Мы „нефтедобытчики“. Для нас важно только одно: заработать „деньжат“. Иметь автомашину последней модели. Быть туристом. Получить „статус“. Таково сознание этого народа, изъеденное „нефтедолларами“. „Золото коррумпирует всё“. Снова Симон Хосе Антонио (Боливар). Не могу избежать его [цитирования]. Это единственно ценное и прекрасное, что остаётся нам, любящим эту землю: вцепиться в героическое прошлое и его людей, созидателей своей истории. Что ещё?»