Уго Чавес

Протестовать против «провиантского варианта» Чавес не стал. Он поступил в распоряжение Генерального управления по снабжению в Каракасе. Шла реорганизация службы, в Куману торопиться не стоило. Он всячески демонстрировал, что равнодушен к тому, куда будет в конечном счёте направлен, и одновременно через надёжных людей зондировал возможность получения должности в столице. Он был уверен, что сроки выступления приближаются. Быть как можно ближе к Мирафлоресу, главной цели атаки в «час D», — вот чего добивался Чавес. Варианты возникали разные, и он, чтобы не показывать своей заинтересованности в столице, говорил, что готов ехать в любое место.

Командиром батальона парашютистов имени полковника Брисеньо в Маракае первоначально был назначен другой офицер, прибывший с курсов подготовки в Соединённых Штатах. Он приступил к приёму имущества, но потом, «устав пересчитывать винтовки и боеприпасы», неожиданно написал рапорт на увольнение «по выслуге лет». Единственным кандидатом на получение батальона оставался к тому времени только Чавес. Поэтому, не слишком охотно, командующий армией Ранхель Рохас с согласия министра обороны Фернандо Очоа Антича подписал приказ. Параллельно были приняты меры для усиления слежки за Чавесом. Военная контрразведка стала засылать в батальон под видом «пополнения» агентов: иногда — офицеров, чаще — сержантов. По словам нового командира батальона, его собственная «контрразведка» их успешно выявляла: «В армии все знают всех, и потому очень редко бывает, что кто-то может кого-то обмануть».

Тем не менее причин для тревоги у Чавеса было много. Особое беспокойство вызывала проблема сохранности оружия: пропажа нескольких винтовок неизбежно вела к разбирательству, суровым обвинениям и унизительным санкциям. Однажды генерал Санчес Пас предупредил Чавеса: «Твой начальник Маричалес готовит тебе ловушку. Пересчитай винтовки, наличие боеприпасов, гранат, потому что у тебя намеренно воруют, а ты представления об этом не имеешь. Маричалес подкупил одного из твоих сержантов и готовит скандал, чтобы отстранить тебя от командования».

Всё подтвердилось. Если бы не превентивные действия Чавеса по разоблачению «заговора в батальоне», он был бы надолго скомпрометирован. Желающих раздуть скандал нашлось бы много. И сюжеты были очевидны: оружие похищается по приказу Чавеса для передачи «левомарксистским» заговорщикам, продаётся колумбийским партизанам, парамилитарес или торговцам наркотиками…

Опасность поджидала повсюду. Даже само назначение в батальон парашютистов, где Чавесу после десятилетнего перерыва снова пришлось вспомнить искусство управления парашютом, уже казалось подозрительным. «Мы даже начали думать, — признавался Уго, — что имелся план ликвидации офицеров-боливарианцев. Скажем, воздушная катастрофа, прыжок с повреждённым парашютом. Поэтому я никогда не прыгал с одним и тем же парашютом. Мой друг Урданета Эрнандес, который является экспертом в этом деле, хорошо представлял возможные угрозы. Всякий раз, когда проходили прыжки, он говорил: смотри хорошо и с тем парашютом, на котором значится твоё имя, никогда не прыгай».

В ноябре — декабре 1991 года по Каракасу поползли слухи о приближающемся выступлении военных. На стенах столицы появились надписи «Golpe уа!» («Даёшь переворот!»). В Центральном университете циркулировали даже «точные даты»: сначала — 16 декабря, потом — 19 декабря. Правительством были приняты контрмеры. Под предлогом студенческих беспорядков, сопровождавшихся жертвами, батальон Чавеса был переброшен в столицу и временно переподчинён начальнику Школы специальных операций. Чавес с несколькими солдатами был оставлен в Маракае «при казармах» для «обеспечения их охраны». Через некоторое время в них расквартировали батальон механизированной пехоты, в котором, по удивительному совпадению, никого из членов «MBR-200» не было.