Угодило зёрнышко промеж двух жерновов

Думал, думал над этим, топтался, – решил пока взяться за личные сюжеты – да протянуть эти линии до Шестого-Седьмого-Восьмого Узлов? Так и сделал. Постепенно стал из кризиса выходить – и даже награждён был «лавинными днями», как я их называю (в прошлом, в Жуковке, их много было), они больше всего и вытягивают работу: по неизвестной причине в какой-то день, прямо с утра, вдруг начинают прикатывать мысли, мысли, догадки, да какие обещательные, да как повелительно! – только успевай, пока не ускользнула, записывать, записывать, одну, другую, третью, и так возбуждаешься, за столом не усидеть, начинаешь ходить, ходить, а мысли, картины, сцены всё прикатывают и прикатывают – ох, успеть бы хоть бегло, не дописывая слов, занести на бумагу.

Но именно в те три месяца, что я прожил в Хольцнахте, внешний мир часто дёргал меня и разжигал. Каждый раз, как я шёл к бауэру позвонить Але в Цюрих, – почти всегда узнавалось какое-нибудь безпокойство, требующее решений, мер, шагов.

То – волна газетных клевет. Клеветы какие-то новые, «дружественные». Итальянский сенатор Лонго (с которым рукопожались в сенатском зале перед фотоаппаратом) напечатал большой рассказ о якобы состоявшейся потом со мной 40-минутной беседе с глазу на глаз, где я излагал ему свои взгляды на положение мировое и в Италии. То западногерманская газета «Националь цайтунг» напечатала на целую страницу большое «интервью» со мной, не назвав только – даты интервью, места его и фамилии интервьюера. А шли развёрнутые вопросы и ответы, и было это – довольно честное переложение сути моих американских речей. Но почему же, мерзавцы, в форме придуманного интервью? повысить цену своей газете? И такое же «дружественно измышленное» интервью в итальянском журнале «Культура ди дестра». Разбой! С живым обращаются как с мёртвым! Вот это – свобода прессы! Да этих правых опасайся не меньше, чем левых, кожу сдерут. Выхода нет, печатать опровержение [см. здесь].

А тем временем не дремлют и левые. Благородный «Монд», очевидно слишком тяготясь, как они этого Солженицына уже продвигали, печатает сенсационное сообщение, что я – еду в Чили, на двухлетие празднования режима Пиночета[131]. Интересно, на что рассчитывают? Ведь как будто интеллигентский орган, должны бы понимать: если это ложь – легко опровергнуть, будет стыдно? Нисколько. Главное: подкинуть, не проверяя, сообщение, чтобы изо всех левых подворотен зубами потрепали «реакционный шаг Солженицына». Ах он опровергает? – ну, пожалуйста, напечатаем, мелко-незаметно[132]. А может, кто опровержения не прочтёт – так в памяти и останется. (И – осталось, и много лет меня печатно корили этой сочинённой «поездкой к Пиночету».)

Нет, резкие выступления, подобные моим американским, – они не безпоследственны. Они вызывают целые вихри сочувствия или (больше) ненависти, которые ещё долго клубятся и меня же цепляют, и меня же опять затягивают. О, в политику только встрянь.

То – австрийский союз писателей после моих выступлений желает слышать меня у себя и спорить со мной на симпозиуме (и австрийский канцлер Бруно Крайский тоже сам желает спорить), защищать идеалы социализма. Аля отвечает, что я не могу приехать, что я полностью ушёл в работу, и при этом как-то обмолвливается, что и связь со мной затруднена (имея в виду, что позвонить мне в Хольцнахт нельзя, телефона нет), – в австрийских газетах радостные заголовки: «Солженицын – в тяжёлой депрессии, никого не в состоянии видеть, даже жену», американское же агентство подхватило на весь мир. И Але со всех концов Европы звонят тревожно: «В депрессии?.. Ужас какой!» А на Лубянке-то небось как рады! Отзываюсь репликой, Аля шлёт её в дружественную нам «Нойе Цюрхер цайтунг». Та от себя добавляет, иронизирует: «Какие странности: писатель – не принимает посетителей, не читает писем и – вершина странностей! – не хочет поехать на конгресс Пен-клуба в Вену! Писатель сконцентрировался на своей писательской работе и для своей работы нуждается в тишине – это могли бы понять даже в кругах Пен-клуба»[133].

Тут – ищут контакта, хотят со мною тайной встречи какие-то официальные китайцы, находящиеся в Швейцарии. Клюнули, ясно! – я для них находка, молот против советской верхушки. Но – нет, я вам не слуга, в ваших марксистских спорах разбирайтесь сами. Через посредника ответил, что на встречу не пойду.