Угол атаки

Нифонтову показалось на миг, что куратор сейчас скажет то, что на его месте сказал бы сам Нифонтов. Он сказал бы: «Давайте, генерал, называть вещи своими именами. Мы оба прекрасно знаем, что Россия вынуждена торговать своими вооружениями в обход международных правил. Вынуждена-в силу острейшей экономической ситуации. Мы продаем оружие всем, кто может платить валютой, хотя это иногда и противоречит долгосрочным интересам России. Поэтому оставим оценки на суд потомкам, а сами займемся делом. Мы не можем сорвать поставки по уже заключенным контрактам. Но не можем и допустить огласки. Действия ЦРУ необходимо нейтрализовать. Давайте подумаем, каким образом это сделать».

Вот так бы сказал генерал-лейтенант Нифонтов. Куратор сказал не так. Поэтому, вероятно, он и сидел за своим столом, а Нифонтов в своем генеральском мундире с двумя рядами наградных планок — в приставном кресле для посетителей.

Куратор сказал:

— Россия не продает талибам оружия. Но мы не можем исключать, что наши боевые самолеты каким-то образом оказываются у них. Я согласен с вашей оценкой. Ставки действительно очень высоки. ЦРУ воспользуется любым предлогом, чтобы избавиться от конкурента на рынке вооружений. Мы должны блокировать эту провокацию. Любой ценой. И когда я говорю «любой ценой», это и значит любой ценой. Вам все ясно, генерал?

— Все, — кивнул Нифонтов.

— Я доложу президенту, что ваше управление выполнило его поручение, — продолжал куратор. — Но в связи с вновь открывшимися обстоятельствами вы считаете необходимым углубить расследование.

— Мы? — переспросил Нифонтов.

— Да, вы. Разве это не так? Я поддерживаю ваше предложение. Полагаю, на этом этапе нет необходимости занимать внимание президента подробностями.

— Вам видней, — согласился Нифонтов.

— Общее руководство поручается лично вам. Подбор команды — на ваше полное усмотрение. Начинайте немедленно. Считайте, что это приказ президента. Вы могли заметить, генерал, что не в моих правилах докучать вам мелкой опекой. Но в данном случае попрошу все ваши мероприятия документировать самым тщательным образом. Надеюсь, не нужно объяснять для чего.

— Не нужно. Разумеется, мы будем все надлежащим образом оформлять. Хотя я не вижу в этом никакого смысла. Если мы сумеем предотвратить операцию ЦРУ, эта писанина никому не понадобится. А если нет — тем более. Никто не будет в ней разбираться. Нам просто дадут по шеям — и это лучшее, на что мы можем рассчитывать.

— Да, у вас трудное положение, — посочувствовал куратор.

Нифонтов ощутил резкое раздражение.

— У нас? — спросил он. — А у вас? Чихать он хотел на то, что подумает о нем этот высокопоставленный чинодрал. В этом кабинете никогда так не разговаривали? Так теперь будут, привыкай. Ты сейчас от меня зависишь. И я тебя, сукин сын, заставлю работать. По-настоящему, без дураков. Забудешь все свое словоблудие, аппаратные игры.

— Мы выполним приказ президента, — продолжал Нифонтов. — Но у меня три условия.

Первое. Я должен иметь чрезвычайные полномочия. Мои распоряжения должны быть обязательны для всех спецслужб и государственных организаций независимо от их ведомственной принадлежности. И выполняться немедленно, без каких-либо согласовании. Мои люди должны иметь доступ ко всей информации. К документации авиазаводов и «Госвооружения». В том числе — к базам данных «Аэротранса», «Феникса» и связанных с ними банков.

— Это коммерческие структуры, — напомнил куратор.

— Меня это не интересует. Это российские коммерческие структуры, а не швейцарский банк.

— Согласен. Все ваши полномочия будут подтверждены.

— Второе. Никакого вмешательства в мои дела. Никакого контроля за моими людьми.

Никаких отчетов до полного завершения операции. Любая утечка информации должна быть абсолютно исключена.

— Принято. Хотя я предпочел бы, чтобы вы больше мне доверяли. Третье условие?

— Дайте ход моему представлению о присвоении полковнику Голубкову воинского звания «генерал-майор». И сделайте это без промедления.

Белесые брови куратора изумленно полезли вверх.

— Вы пользуетесь ситуацией, генерал.

— Да, пользуюсь, — подтвердил Нифонтов. — Полковнику Голубкову пятьдесят три года. Это значит, что одним росчерком пера он может быть в любой момент уволен в запас. Я не хочу остаться в решающий момент матча без своего центрального нападающего.

— Что ж, разумно, — помедлив, согласился куратор. — Все ваши условия будут выполнены. Вы получаете карт-бланш. А с ним — всю полноту ответственности.

Надеюсь, генерал, вы отдаете себе в этом отчет.

Нифонтов только рукой махнул:

— Не привыкать.

* * *