Уголек в пепле

Я ничего не ответил. Я еще не мог говорить. Над огнем жарилось лисье мясо, и я исходил слюной от его запаха.

Настала ночь. С запада наползли черные тучи, и небеса разверзлись. Дождь лил стеной, громыхал гром, молнии пронзали ночную мглу.

– Я увидела тебя где-то в полдень, – она добавила еще несколько веток в огонь. – Но еще часа два пришлось спускаться к тебе с горы. Сначала думала, что ты – какой-то зверь. Затем луч солнца отразился в твоей маске. Она смотрела на дождь. – Ты плохо выглядишь.

– Как ты узнала, что я не Маркус? – прохрипел я. В горле пересохло, и я глотнул воды из самодельной фляги, которую Элен вырезала из тростника. – Или Зак?

– Ну я уж могу отличить тебя от парочки рептилий. Кроме того, Маркус боится воды. Пророки бы не отправили его в пустыню. А Зак не выносит замкнутого пространства, так что он, вероятно, где-то под землей. Вот. Ешь.

Я ел медленно, не сводя глаз с Элен. Обычно гладкие волосы ее спутаны, платиновый блеск померк. Кожу покрывали царапины и засохшая кровь.

– Что ты видел, Элиас? Ты подходил к подножью горы, но продолжал падать, хватаясь за воздух. Ты говорил что-то о том, чтобы… чтобы убить меня.

Я покачал головой. Испытание еще не закончилось, и мне надо забыть то, что я видел, чтобы преодолеть это.

– Где они тебя оставили? – спросил я.

Она обняла себя руками и сжалась так, что ее глаза стали почти не видны.

– На северо-западе. В горах. В гнезде гигантского грифа.

Я отложил мясо. Гигантский гриф – огромная птица с пятидюймовыми когтями и размахом крыльев футов в двадцать, не меньше. Их яйца размером с голову человека, а птенцы известны своей кровожадностью. Но для Элен хуже всего то, что грифы вьют свои гнезда выше облаков, на вершинах самых неприступных пиков.

Она могла не объяснять, отчего у нее перехватывало голос. Бывало, Элен часами трясло после того, как Комендант заставляла ее взбираться на утесы. Пророки всё это, конечно, знали. Они добыли ее потаенные страхи так же просто, как воры снимают со сливы плоды в чужом саду.

– Как же ты спустилась?

– Повезло. Сама птица как раз улетела, а птенцы только что проклюнулись из своей скорлупы. Но и такими они оказались довольно опасны. – Элен подняла свою рубашку, обнажив бледную упругую израненную кожу. – Я выпрыгнула из гнезда и приземлилась на выступ десятью футами ниже. Я не… не осознавала, насколько высоко я была. Но это не самое худшее… Я продолжала видеть…

Она запнулась, и я понял, что Пророки, должно быть, окружили ее какими-нибудь гадкими видениями наподобие моего поля боя из ночного кошмара. Какая тьма поглотила Элен в тысячах футах над землей, когда единственное, что отделяло ее от смерти – это несколько дюймов выступа скалы?

– Пророки больны… – изрек я. – Я не могу поверить, что они…

– Они делают то, что должны, Элиас. Они заставили нас столкнуться с нашими страхами. Им надо найти сильнейшего, понимаешь? Самого смелого. Нам придется довериться им.

Элен закрыла глаза, все еще дрожа. Я подошел к ней и обнял за плечи, чтобы успокоить. Когда она подняла ресницы, я осознал, что чувствую жар ее тела, что наши лица совсем близко. У нее красивые губы, заметил я отвлеченно, верхняя полнее нижней.

Мы встретились взглядом лишь на мгновение, которое показалось бесконечным. Она подалась ко мне, ее губы приоткрылись. Меня охватило жгучее желание, но следом пронзила тревога: это плохая идея! Ужасная. Элен – твой лучший друг. Остановись. Я опустил руки и поспешно отступил, стараясь не замечать, как к ее шее прилила кровь. Глаза Элен вспыхнули злостью или смущением, трудно сказать.

– В любом случае, – сказала она. – Я спустилась прошлой ночью и вычислила, что выйду по тропе к ущелью Уолкера. Это самый короткий путь. На другом конце есть сторожка речной охраны. Мы можем взять у них лодку и припасы, одежду и обувь хотя бы.

Элен обвела рукой рваную окровавленную форму.

– Не то чтобы я жалуюсь…

Затем вопросительно посмотрела на меня.

– Они оставили тебя в пустыне, но…Но ты не боишься пустынь. Ты там вырос.

– Не нужно думать об этом, – перебил я.

После этого мы замолчали, и когда огонь догорел, Элен сказала, что ложится спать. Она устроилась в ворохе листьев, но я знал, что ей не спалось. Она все еще спускалась с горной вершины так же, как я все еще брел, потерянный, среди поля, устланного мертвецами.

* * *

На следующее утро мы встали изнуренные, с мутными глазами, но отправились в путь задолго до рассвета. Мы знали, что необходимо добраться до ущелья Уолкера сегодня, если хотим вернуться в Блэклиф до завтрашнего заката.

Мы не разговаривали, нам и не надо было. Идти с Элен – все равно что надеть любимую рубашку. Пятикурсниками мы проводили все время вместе и теперь инстинктивно стали передвигаться как в те дни: я – впереди, Элен – позади.

Ураган умчался на север, обнажив синее небо и чистую, сверкающую росой землю. Но помимо свежести и красоты, ненастье оставило поваленные деревья, размытые тропы, склоны, предательски забросанные грязью и мусором.