Уголовное дело Фрэнсиса Гэри Пауэрса

До сих пор я не чувствовал страха… Теперь я понял, что нахожусь на грани паники. "Возьми себя в руки и подумай". Эти слова вспомнились мне. Один мой приятель рассказал, что, встретившись с трудностями при попытке покинуть самолет, он заставил себя прекратить бесполезные усилия и подумать, как выпутаться из этого затруднительного положения. Я пытался думать и внезапно понял: катапультируемое сиденье не единственный способ оставить самолет. Я мог вылезти из него! Ухватившись за это решение, я забыл про другое.

Подтянувшись, но не очень далеко, потому что меня бросило не только вперед, но и вверх и лишь ремень сиденья удерживал меня внизу, я освободил фонарь. Он улетел.

Самолет все еще был в штопоре. Я взглянул на альтиметр. Он показывал меньше 34 тыс. футов. Самолет быстро терял высоту. Опять я подумал включить тумблер подрывного механизма, но решил прежде отстегнуться от сиденья. 70 секунд — это не так уж много.

Немедленно центробежная сила наполовину вытолкнула меня из самолета; при таком быстром движении я ударился о зеркало заднего обзора и обломил его. Я видел, как оно отлетело в сторону.

Это было последнее, что я видел, так как почти сразу мой лицевой щиток покрылся инеем. Что-то удерживало меня привязанным к самолету. Я не мог понять, что именно. Вдруг я вспомнил о кислородных шлангах: я забыл отъединить их.

Самолет все еще находился в штопоре. Я пытался залезть обратно в кабину, чтобы включить тумблеры подрывного механизма, но не смог: перегрузка была слишком велика. Наклонившись, я пытался нащупать тумблеры. Я знал, что они рядом, самое большое в шести дюймах от моей левой руки, но не смог просунут руку под козырек, чтобы добраться до них. Ничего не видя, я не имел представления, как быстро я падал, как был близок к земле…

Я подумал: нужно спасаться. Судорожно двигая ногами и извиваясь, я, должно быть, оборвал кислородные шланги, потому что внезапно оказался свободным — тело мое падало, плыло совершенно свободно. Это было приятное, веселое ощущение. Помню, мне пришло в голову тогда, что это даже лучше, чем купаться в бассейне.

По всей вероятности, я был в состоянии шока.

Падая, я подумал, что нужно дернуть вытяжную веревку парашюта, но тут резкий рывок подбросил меня вверх. Парашют раскрылся автоматически».

Не менее драматические события происходили на земле.

Сразу после пересечения границы СССР самолет Пауэрса заметили советские радиолокационные системы, установленные в Южном Таджикистане. Доложили командованию. Поступил приказ — сбивать нарушителя. Новейшие системы ПВО еще не успели до конца испытать, и потому на перехват отправили истребители МиГ-19 и Су-9.

1 мая 1960 года заместитель командира эскадрильи капитан Борис Айвазян и летчик старший лейтенант Сергей Сафронов на самолетах МиГ-19 несли боевое дежурство на военном аэродроме Большое Савино под Пермью.

В 7 часов 3 минуты они по сигналу боевой тревоги взлетели для выполнения боевого задания по перехвату самолета-шпиона.

В связи с подъемом в воздух истребителей-перехватчиков МиГ-19 и необходимостью расчистить небо от другой авиации, находившей в воздухе, по решению руководства страны был дан сигнал «Ковер». По нему все самолеты и вертолеты, не задействованные в операции по уничтожению нарушителя, должны были приземлиться на ближайшие аэродромы. Это должно было позволить радиолокационным станциям надежнее вести цель. Через 32 минуты после взлета самолеты МиГ-19, пилотируемые капитаном Айвазяном и старшим лейтенантом Сафроновым, приземлились в аэропорту Кольцово в Свердловске.