Уголовного розыска воин

Эти слова не были тактическим ходом старшего инспектора по особо важным делам. Какая уж тут тактика, когда есть железное доказательство — следы, когда достаточно протянуть руку к звонку — и второй преступник сядет на стул рядом с Байковым.

Азарных думал уже о другом: что нужно было этому двадцатипятилетнему парню, имевшему хорошую специальность, работу, жилье, получавшему четыреста рублей в месяц? Почему он запутался в жизни?

Азарных молчал, давая парню возможность прийти в себя.

Молчал и Битюцких.

— Закурить можно? — дрогнувшим голосом попросил Байков.

— Пожалуйста. — Азарных придвинул на край стола пачку «Родопи». Байков дрожащими пальцами зажег спичку и прикурил. Несколько раз подряд глубоко затянулся. Затем сказал:

— Дайте бумагу и ручку. Желаю собственноручно записать показания и добровольно выдать сейф.

— Сейф?

— Да.

— А деньги?

— Деньги в сейфе. Мы его не вскрывали.

— Почему?

— Как увидели, что милиция работает по всему городу... и побоялись... думали, может, попозже... Мы же на другой день пришли в УТТ, узнали, что сторожа живы и что денег в сейфе около восьмидесяти тысяч... И как-то страшно стало. Мы думали, там тысяч двадцать — двадцать пять...

— Было там и двадцать пять, — сказал Битюцких. — Ну да ладно... Пишите.

Байков взял ручку и склонился над столом.

У крыльца стоят два УАЗа. В первый садятся полковники, прокурор, старший лейтенант с магнитофоном, начальник ГОВД, старший инспектор оперативно-поисковой группы Ганиев и автор этих строк.

В этот же УАЗ сажают преступника.

Во второй машине инспектора УУР, два капитана милиции, кассирша УТТ-1, понятые и эксперт Майсаков с фотоаппаратом.

Старший лейтенант включает магнитофон.

— Гражданин Байков, — обращается прокурор к преступнику, — мы находимся у здания горотдела милиции. Вы изъявили желание добровольно выдать следственным органам сейф, похищенный вами 12 апреля из кассы управления технологического транспорта № 1. Подтверждаете это?

— Да, я желаю добровольно выдать сейф.

— Давайте команду водителю нашего автомобиля, куда нам ехать.

— Прошу водителя ехать к зданию конторы УТТ-1. Машины трогаются в путь.

— Гражданин Байков, мы подъезжаем к зданию конторы управления технологического транспорта № 1. Куда нам ехать дальше?

— Прошу ехать в сторону Самотлора.

И вот она, самотлорская дорога! Описанная в сотнях — нет, пожалуй, в тысячах журналистских репортажей, отечественных и зарубежных. Бетонка, проложенная по топям и торфу, по воде и просекам. Здесь не видно праздных машин — идут многотонные КрАЗы и «Татры», КамАЗы и «Уралы». Рабочая трасса, дорога к нефти уникального месторождения.

До недавнего времени ездил по ней и Байков. Ездил как честный, всеми уважаемый труженик, покоритель Сибири. И вот едет по ней, пожалуй, в последний раз. Может быть, проедет по ней когда-нибудь еще, но это будет не скоро.

Крутится лента магнитофона, лежащего на коленях старшего лейтенанта.

— Прошу водителя повернуть налево.

Машина сворачивает на старую лежневку. Шофер включает передний мост — дорога оставляет желать лучшего.

Прямо по курсу, куда идет машина, монтируется буровая. Вдоль лежневки тянутся к горизонту три параллельные трубы — по ним идет нефть Самотлора.

— Прошу остановиться, — говорит Байков. — Кажется, здесь.

Выходим из машины. Из УАЗа, который идет за нами, выскакивают капитаны и младшие инспектора.

— Где-то здесь... — говорит Байков. — Вот так же были три трубы и впереди буровая... Только... не могу понять...

Инспектора уже по ту сторону труб. Болото, по которому они проложены, уже подтаяло, инспектора проваливаются где по колено, а где и по пояс.

Прокурор вполголоса говорит:

— Не найдем, пошлем за вторым. Второй сидел за рулем, должен лучше запомнить.

— Второй еще не сознался, Евгений Моисеевич, — замечает Доброшинский.

— Ничего, теперь уж сознается.

Справа работает бульдозер. Разравнивает площадку.

— А что? — говорит один из младших инспекторов. — Вот так вполне сейф загребет в болото — и поминай как звали. Тут же до двадцати метров, говорят, глубина.

— Нет, — неуверенно говорит Байков. — Вроде проехали...

— Ну пошли обратно, — терпеливо говорит Битюцких. — Ничего страшного. Вы, главное, вспоминайте.

Идем обратно. Машины ползут следом. Здесь уже и не лежневка, а просто месиво из торфа, воды и снега.

— Товарищ полковник, садитесь в машину, — предлагает начальник милиции по очереди обоим полковникам. — Чего бродить по колено.

— Да нет, чего уж.

— Может, примета какая запомнилась в том месте, где сейф зарыли? — спрашивает Доброшинский.

— Да вроде... вроде березка была. Тут сосны кругом.

Битюцких ушел далеко вперед — метров на пятьдесят, потом еще дальше. Догоняю его, хлюпая полными уже ботинками по торфу.

Угол соснячка. Там берег болота. Слепит глаза снег. Битюцких вглядывается в лесок и вдруг говорит:

— Березка!

Теперь и я вижу изогнутый белый стволик среди сосенок. Никаких следов дороги нет. Неудивительно: прошло девять дней. Несколько раз за это время сыпал снег: апрель на Самотлоре еще не весна.