Угреша. Страницы истории

В конце июня 1873 года о. Леонид провел с о. Пименом несколько дней в Екатерининской пустыни. Днем он ездил осматривать церкви Подольского уезда, а по вечерам долго беседовал с другом, слушал первые наброски его «Воспоминаний». Потом о. Леонид уехал на Угрешу, где провел несколько дней. Здесь он служил 5 июля, в день памяти преподобного Сергия Радонежского, отсюда он ездил обозревать соседние церкви, вечером купался в Москве – реке, отдыхал душой. Из Угреши о. Леонид писал о. Пимену: «Приношу Вам братское искреннее благодарение за спокойствие, которым у Вас наслаждался и с которым, признаюсь, неохотно расстаюсь. Мирствуйте, лечитесь, берегитесь, не спешите к делу, чтобы лучше делать дело»⁹.

Отпуск преподобного Пимена неожиданно дал повод для газетной сплетни, будто он находится в Екатерининской пустыни на покаянии по распоряжению епархиального начальства, так как оскорбил действием одного из угрешских иеромонахов. Ничего подобного в действительности не было, и поначалу о. Пимен нисколько не смутился, но его очень огорчало, что официально нелепый навет был опровергнут епархиальным начальством только в октябре в газете «Московские ведомости». «Сознаюсь, что иногда во время бессонных ночей, которые у меня бывали во время моего пребывания в Екатерининской пустыни, мне и самому нередко приходили черные мысли и негодование на начальство, что оно без защиты оставило меня на посрамление», – писал он в «Воспоминаниях». Епископ Леонид поддержал его: «Пришли искушения: болезнь, клевета. Вы терпеливо переносите болезнь… и от клеветы человеческой не потеряли мужества в хранении заповедей. Будет или не будет оказана обещанная защита – она не для Вас нужна, а для монашества и для Вашего делания. … Господь, яко свет, изведет правду вашу»¹⁰.

В сентябре 1873 года болезнь о. Пимена вновь резко обострилась, и ему было сделано профессором И.Н. Новацким несколько операций по дроблению камней. Однако в начале октября положение больного стало таким тяжелым, что опасались его кончины. Приехавший спешно о. Леонид причастил его, совершил соборование. В присутствии о. Леонида и других свидетелей было составлено духовное завещание преподобного Пимена. Как несколько лет назад, преосвященный днем горячо молился за друга, а вечера проводил у постели больного. И болезнь отступила! «На свое выздоровление я смотрел не иначе как на великое чудо, совершенное Господом по его милосердию ко мне, недостойному, – писал архимандрит Пимен. – И, конечно, не иначе могу объяснить себе это незаслуженное мной благоволение Божие, как молитвами архипастырей. Преосвященному Леониду угодно было на его подворье и в Саввине монастыре, а равно, чтобы и в обителях моего благочиния обо мне молились во время болезни»¹¹.

Иным было отношение о. Леонида к нелепой травме о. Пимена, который 24 мая 1874 года упал с трехметровой стремянки во время осмотра строящейся монастырской гостиницы, ушибся и сломал несколько ребер. Осмотр этот вовсе не был необходим, и о. Леонид порицал друга за чрезмерное рвение, создавшее опасность для здоровья: «Падение Ваше со стремянки не есть следствие послушания, а наказание Божье за непослушание. … Ваша осенняя болезнь была, конечно, следствием многолетних чрезмерных трудов и самозабвения для служения Церкви и монашеству, но кто же мог Вас укорить за нее? Все сострадали Вам, молили о Вас Бога и с трепетом ждали исхода необыкновенной болезни. Увы! Теперешние Ваши страдания, хотя и не могут не возбудить к Вам сожаления, но почти у всех на устах производят улыбку, которой не хочется видеть, не хочется и истолковывать… Честна для десятника плотников рана и смерть от падения со стремянки, но для архимандрита Пимена… это укор от всех любящих и уважающих его… Есть у Вас строительное дело превыше плотничьего и каменщикова – строение души…»¹².

Снова серьезно побеспокоиться о здоровье о. Пимена довелось о. Леониду в конце 1875 – начале 1876 года, когда старая болезнь опять обострилась. На этот раз дробление камней было проведено очень удачно. Накануне одной из операций преподобный видел сон, очень ободривший его: «Снилось, что я на Лубянке в нашем подворском новокупленном доме¹³ стою в углу в какой – то часовне (которой в действительности нет)… Вижу, что посреди часовни стоит покойный наш владыка митрополит Филарет, с непокровенной главою, а сам он как будто одет какою – то мглою, держит на левой ладони две частицы хлеба и, наклоняясь, читает молитвы, но так тихо, что ничего не слышно; потом он этими двумя частицами меня причастил. …

Вижу, что напротив дверей часовни стоит какой – то мальчик и говорит мне: «Владыка – то вон вышел»…Я тотчас побежал по Георгиевскому переулку посмотреть, куда ушел владыка, и остановился напротив ворот нашего старого дома¹⁴, а владыка, вижу, выходит уже из ворот и переходит Маросейку через рельсовую дорогу. На нем белый клобук и белая ряса. Он шел и благословлял народ, и казалось мне, что он выше всех ростом…»