— Миссис Нина! О, какой самый огромный ваше несчастье… Вам очшень трудно путешествовать в такой потьме. Разрешайте, — нервно, приподнято сказал мистер Кук и взял Нину под руку.
— Спасибо, друг мой, — благодарно и грустно ответила Нина, ускоряя свой шаг. — Эта ночь для меня прямо ужасна. Все думаю: «Это сон, это сон», — и никак проснуться не могу.
— Миссис Нина! Я с этой момент больше не американски подданный, я ваш подданный до самая смерть.
— Благодарю вас, милый Кук… Спасибо, спасибо.
— Я самый близкий дня должен ехать в Нью-Йорк. Я только что получил эстафет, мой мамашенька очшень больной. — Мистер Кук передохнул, густые рыжие брови его взлетели на лоб, он выпучил в голубоватую тьму глаза и, ничего не видя перед собой, захлебнулся словами: — Миссис Нина! Я накопил здесь двадцать тысяч рублей. Половину всего я завтра же, завтра же передаю в ваше распоряжень для бедная народа. О да, о да!.. Решенье мое непоколебим… — Порывисто задышав, он повернул лицо к Нине: — Миссис Нина! Я вас незабвенно люблю… Как чистейшую, очшень лучшую женщину, как… как… как…
Нина необычайно удивилась. «До чего легко он… Половину всего, что накопил таким большим трудом». И больно упрекнула себя.
— Дорогой, хороший Кук! Я вас тоже люблю, давно люблю искренне. И спасибо вам за щедрое пожертвование ваше. Спасибо, милый мистер Кук! Вот только бы Бог помог найти поскорее моего несчастного Прохора. О, боже мой!.. Я схожу с ума…
У мистера Кука задрожал подбородок. Он осторожно высвободил руку и вытер платком мокрые от слез глаза.
— Миссис Нина, — сказал он сорвавшимся голосом и почему-то покачал фонарем. — Надо надеяться, что мистер Громофф вполне благополученный… И надо надеяться, мы никогда, миссис Нина, больше не встретимся с вами. О, это совсем ужасно! — Уронив фонарь, мистер Кук приостановился и закрыл лицо холодными ладонями.
Нина Яковлевна растрогалась. Ее согревало живое участие к ней мистера Кука.
— Не печальтесь! Пойдемте скорей: мы отстали, — надсадно вздохнув, сказала она.
Три фонарика щурились впереди. Со стороны поселка вдруг послышался дружный, затушеванный расстоянием лай собак.
— Опять туфля! Вторая! — еще радостней выкрикнул Илья Сохатых, словно он сорвал с пана Парчевского крупненький карточный куш.
Башня перла к небу. Из каморки пушкаря с деревянной ногой долетал сонный, трескучий храп. Медная пушка, тускло светясь под месяцем, скалила в небо черный, глупо улыбчивый зев.
В башне темно. На самой верхней, открытой площадке башни — Прохор Петрович.
— Зачем мне бросаться? — шепчет Прохор самому себе. — Я жить хочу! Разве ты не видишь, что создано моим гением?.. — И снова повел он по пространству рукой.
Перед ним тек горизонт. И там, где-то в сферах, вставали, закатывались, уходили в ничто дни и дела Прохора.
— Надо жить так, чтоб горизонт твоих дел становился все светлее, все выше. Но жизнь твоя кончена, — шептал сам себе Прохор, а может — Анфиса.
Призрак черкеса грозно, пронзительно глядел в глаза Прохора Громова. Призрак мрачно молчал, лишь кинжал чуть-чуть шевелился в руке его. Прохору скоробило спину морозом. Холодный пот облил все тело, и на впалых висках поднялись седые вихры.
…И вдруг там, у подножия башни, где фонари, узывчивый, такой родной голос:
— Прохор!
— Иду! — облегченное и радостное донеслось к Нине с неохватной высоты башни.
Час свершен, трепет и ужас исчезли, жизнь человека пресеклась.
Было без пяти минут три. За горизонтом зацветало утро. Выл осиротевший волк. Верочка улыбалась во сне.
По Угрюм-реке шел тонкий стеклянный ледок.
Угрюм-река — жизнь, сделав крутой поворот прочь от скалы с пошатнувшейся башней, текла к океану времен, в беспредельность.
INFO
Том XIV
УГРЮМ РЕКА
Редакторы Г.
Художник
Художественный редактор
Технический редактор
Корректоры:
Сдано в набор 7 марта 1961 года. Подписано к печати 5 апреля 1961 г. Формат 84х108 1/32.= бум. л. 15,31, печ. л. 50,22, изд. л. 55,55. Тираж 75000.
Новосибирское книжное издательство. Красный проспект, 18. Заказ № 26. Типография № 1 Полиграфиздата. Новосибирск Красный проспект, 20. Цена 1 руб, 20 коп.
Scan Kreyder — 22.04.2017 STERLITAMAK
FB2 — mefysto, 2022