Угрюмое гостеприимство Петербурга

Всю следующую неделю по Петербургу вместе с пургой гуляли слухи о ссоре Суздальского с Шаховским. И каждый, кто узнавал о ней, решал для себя, чью сторону он примет в этом противостоянии. Такие столкновения интересов великих вельмож не были в свете редкостью, и те, кто попрозорливее, научились извлекать из них выгоду для себя. Остаться в стороне было неприлично, постыдно и просто-напросто глупо. И посему каждый по своему разумению вставал под знамена одного из князей.

Кому-то удавалось извлечь из этого столкновения выгоду, а кого-то столкновение опрокидывало с былых высот. Так, во время этой междоусобицы министр финансов Егор Францевич Конкрин упрочил свои позиции, а генерал-лейтенант Павел Петрович Турчанинов, сторонник Шаховского, напротив, был вынужден подать в отставку.

Шаховской, авторитет которого в армии был почти безграничным, без особого труда заручился поддержкой нескольких видных генералов, которые недолюбливали Суздальского, почитая его брюзгой, ретроградом и самодуром.

Суздальский в свою очередь нашел себе верных сторонников в Министерстве иностранных дел и Министерстве финансов.

Военные принимали сторону генерала, чиновники — отставного министра.

Единственным, кто воздержался от участия в этой распре, был граф Александр Христофорович. Преданный Отечеству, государю и своему делу, он был единственным высокопоставленным лицом в Петербурге, кто видел в разладе между князьями угрозу для благополучия страны.

9 декабря 1837 года напряжение достигло предельной точки. Государство было готово разложиться на два открыто противостоящих друг другу лагеря. Заседания кабинета министров заканчивались ссорами, взаимными оскорблениями и вызовами на дуэль.

Когда ситуация достигла предела, граф Александр Христофорович явился в кабинет к императору и имел с ним длительный разговор за запертой дверью.

На следующий день князь Шаховской прибыл в Зимний: ему было назначено на два.

Императорский кабинет был для Ивана Леонтьевича местом привычным. И все в нем было как всегда:

массивный стул, дубовый стол, перед ним два кресла и государь, стоящий у окна. Вот только, против обыкновения, он был не один. В одном из кресел расположился князь Андрей Петрович.

— Господа, — произнес император плавно, — вы, право, заигрались. Ваши козни друг другу переходят всяческие границы.

Он с укором посмотрел на князей. Шаховской задумчиво изучал занавеси, тогда как Суздальский невозмутимо смотрел на государя. Спокойствие Андрея Петровича было императору крайне неприятно, и он неодобрительно покачал головой. Но Суздальский не изменил позы, лицо его осталось неподвижно, он даже не моргнул.

— И долго вы планируете продолжать этот фарс? — поинтересовался император.

— Продолжать эту глупость, ваше величество, — произнес Шаховской, — не имеет никакого смысла. Это безумие. И я готов протянуть Андрею Петровичу руку примирения.

Шаховской посмотрел на Суздальского, но тот, казалось, не замечает его присутствия.

— То, во что вылилась наша размолвка, — действительно досадное недоразумение, — согласился старый князь. — Однако я считаю поведение Шаховского низким и недостойным.

— Вот как? — вздернул брови император.

— Полагаю, причины нашего несогласия известны, — сказал Суздальский.

— Известны, Андрей Петрович. И это возмутительно. Почему я, российский император, вместо того чтобы заниматься государственными делами, должен мирить своих приближенных? Почему я должен вникать в суть ваших состязаний в праве влияния на судьбу какого-то мальчишки?

— Отец этого мальчика мой друг, — спокойно заметил Суздальский. — И этот отец приходится двоюродным дядей королеве. Когда Ричард вырастет, он займет видный пост и будет влиять на судьбу Британии. И что же он будет думать о России? В скором времени он вернется домой — я написал герцогу письмо, в котором потребовал этого. Но пока мальчик в Петербурге, он живет в моем доме и находится под моим покровительством. И я не позволю, чтобы кто бы то ни было порочил в его глазах доброе имя родителей и распускал слухи о его происхождении.

— Я, кажется, не заслужил подобного упрека, — сквозь зубы произнес Шаховской. — Я никогда не распускал никаких слухов и…

— Помолчи, — перебил Суздальский.

— Андрей Петрович, вы не правы, — покачал головой император. — Герцог Глостер женился на супруге графа Воронцова — без развода. Он опозорил честь русского дворянина, приближенного ко двору моего брата. И вы — Андрей Петрович, вы — сказали Александру Павловичу, что герцогиня Глостер не та, кто она есть на самом деле. Вы солгали.

— Я предотвратил конфликт между державами, — невозмутимо отозвался Суздальский.

— Не вам решать, что должен делать император, — грозно сказал Николай. — Вы должны были, вернувшись в Россию, подробно изложить все без искажений. И император должен был вынести решение. Но вы солгали. Прошло больше двадцати лет, и я не желаю сейчас это вспоминать. Однако в свете последних событий я должен что-то сделать.

Государь выразительно посмотрел на Суздальского. Тот слушал, просто слушал, без эмоций.