Угрюмый роман (ЛП)

Кения кладет руки мне на плечи. — Он отличный парень.

— Он опасен, и меня это не интересует.

— Санни.

— Увидимся дома. — Я поднимаю руку на прощание и спешу прочь из бара.

Моя лучшая подруга совершенно не права. Даррелл нехороший парень. Для меня он бич земли, и я бы не заинтересовалась ворчливым придурком с закрытым ртом, если бы мы с ним были последними двумя людьми на планете.

ГЛАВА 2

РАЗУМНАЯ ЖИЗНЬ

ДАРРЕЛ

Мозг — это сложная биологическая технология, которую тысячи лет исследований не могут полностью разгадать. И все же я понимаю мозг намного лучше, чем Санни Кетцаль и ее безумные порывы.

Полностью раскрываю, я не использую слово “безумные” в клиническом смысле. Судя по тому, что я наблюдал (и вопреки моему здравому смыслу, я не могу не обратить внимания на Санни Кетцаль), ее лобная доля, похоже, функционирует просто отлично.

Дело не в том, что она неспособна мыслить рационально. Дело в том, что Санни натренировала свои синапсы срабатывать в направлениях, которые большинство социализированных людей отвергли бы на подсознательном уровне.

Перевод: Санни делает то, что хочет, независимо от того, хорошая это идея или нет.

Что еще более опасно, так это ее харизма. Вскинув голову и уверенно улыбнувшись, она может заставить окружающих поверить, что ее диковинные выходки совершенно обоснованны. Более того. Она может заставить вас поверить, что ее необузданность очаровательна.

Я бы посоветовал ей обратиться к психотерапевту, но сомневаюсь, что она прислушается к моему профессиональному совету. На самом деле, она, вероятно, восприняла бы это как оскорбление, бросила бы в мой адрес пару отборных словечек и оттолкнула меня своими изящными и темными пальчиками.

Санни гордится тем, что принимает эмоциональные решения, и будет защищать этот выбор с абсолютно ошибочной логикой. Она тоже будет громко заявлять об этом. И это одна из многих вещей, которые мне в ней не нравятся.

Вчерашнее нелепое бурлеск-шоу — еще один пример ее разрушительной импульсивности. Я все еще нахожу конфетти в щелях своего тела через часы после принятия душа. Возможно, через двенадцать лет я буду вытряхивать из волос кусочки скрученной бумаги.

В тишине моего офиса звонит мой телефон. Я бросаю взгляд на устройство, чопорно стоящее на моем столе, — гигантское деревянное чудовище, подарок моего отца. Поверхность стола пуста, если не считать телефона, ноутбука, клавиатуры и лампы. Я ненавижу беспорядок с каждым своим вздохом, и меня успокаивает вид всего этого чистого пространства.

Беру телефон, смотрю на экран и хмурюсь. Чего от меня хочет Алистер?

— Алло? — Ворчу я.

— Ты забыл свою хрустальную туфельку, когда убегал вчера.

Я сжимаю пальцы на переносице. — Чего ты хочешь?

— Кения попросила меня позвонить и узнать, все ли с тобой в порядке.

— Мне следовало догадаться, что это задание от твоей невесты.

— Я был бы грустным и одиноким человеком, если бы интересовался твоей личной жизнью, Даррел, поскольку ты вообще не делаешь ничего интересного.

Мои глаза сужаются. Алистер стал намного развязнее с тех пор, как встретил Кению. Не то чтобы он не был откровенен раньше, просто он знал, что лучше не озвучивать все мысли, которые приходили ему в голову.

Кения оказывает дурное влияние.

Но я считаю, что это вина Санни.

Во всем виновата Санни.

Рационально это или нет, можно оценить в отдельном случае.

— Мне нужно было кое-что сделать.

— Ты тот, кто организовал вечеринку. Что тебе нужно было сделать такого срочного?

Ложь — одно из самых практичных достижений человеческого мозга, поэтому я не испытываю стыда, когда уверенно говорю Алистеру: — Мне нужно было позвонить.

— Ты не убегал от Санни?

Это острый вопрос, и я ненавижу его за это.

— Какое отношение ко всему этому имеет Санни? — Я заставляю свой голос звучать сухо и скучающе.

Алистер становится очень тихим.

И я начинаю очень нервничать.

Я старался даже не смотреть на Санни, когда мы с ней были в одной комнате. Мы не разговариваем и не взаимодействуем сверх требований приличия. Если бы я мог полностью избегать ее, я бы это сделал.

— Я не знаю, Даррел. Ты скажи мне, какое отношение к этому имеет Санни.

В центре моего горла образуется комок. Крайне важно, чтобы никто не узнал о моей истории с Санни или о постыдном секрете, который я намерен держать в секрете.

Когда я по-прежнему ничего не говорю, вмешивается Алистер. — Я слышал, прошлой ночью ты швырнул ее на пол. Ты хочешь это объяснить?

Мои губы плотно сжимаются, и я прерывисто дышу в трубку. — Прошлой ночью было…

— Что?

— Ничего.

Я пытался забыть о своем столкновении с Санни, но Алистер навязал мне эту тему. Теперь мой мозг работает на полной скорости, как будто он ждал этого момента.

— Что в ней такого, что действует тебе на нервы?

Все. Ее иррациональные порывы. Ее презрение к логическим аргументам. Ее упрямство. Ее проникновенный смех. Эти темные глаза, глубокие и манящие. Ее идеально симметричный нос. Мягкая смуглая кожа. Длинное, гибкое тело.

Боже, это тело.