Угрюмый роман

Я тоже не хочу улыбаться, но улыбаюсь, потому что ей не обязательно было соглашаться на эту встречу. Если бы она отвергла меня, я бы провела весь день, разбив лагерь возле здания, требуя аудиенции и поднимая шум, пока охрана не увела бы меня.

— Еще раз, как тебя зовут? — Она устало опускается за письменный стол. Стул скрипит, протестуя против внезапной нагрузки.

— Санни Кетцаль. — Я бы предложила ей визитку, если бы носила ее с собой.

— И вы здесь, чтобы обсудить… — Она потирает переносицу одной рукой, а другую кладет поверх мышки. Дважды встряхнув ее, она печатает на своем компьютере.

— Майкла и Бейли.

Усталость на ее лице сменяется блеском вызова. — Ты? Как ты связана с этими мальчиками?

— Я… — Я запинаюсь, потому что не думала заходить так далеко. — Я друг семьи, — заикаюсь я.

— Друг семьи?

— Да.

Мисс Беннет резко втягивает воздух и возводит глаза к потолку, как будто ей нужно немного терпения. — Мисс Кетцаль, я сегодня невероятно занята, и у меня нет времени на…

— Что вы имеете против Даррела Гастингса?

Она закрывает рот и пристально смотрит на меня.

Я не отвожу взгляд. Наклоняясь вперед, я говорю тихо и твердо. — Я не знакома с вашей работой, но я знаю, что нуждающихся детей гораздо больше, чем семей, готовых их приютить. Даррел — человек с солидными рекомендациями, потрясающим фермерским домом, стабильным доходом и благословением бабушки Майкла и Бейли. Я слышала, мисс Джин хотела, чтобы он позаботился о них. Не только сегодня. Не только на неделю. На всю жизнь. Даррел готов взять на себя это обязательство, и все же вы, кажется, упрямо ведете с ним какую-то невидимую битву.

— Невидимая битва, вы говорите?

— Я понятия не имею, в чем ваша личная обида. Может быть, отец Даррела бросил вас в старших классах. Я не знаю.

У нее вырывается смешок.

Я игнорирую это и продолжаю. — Я прошу вас сделать то, что правильно для этих детей.

— А ты думаешь, что это не так?

— Я думаю, вы позволяете своей собственной предвзятости усложнять ситуацию, которая очень проста. Просто потому, что у вас есть власть усложнить жизнь Бейли и Майклу, это не значит, что вы должны это делать.

Мисс Беннет складывает руки на своей пышной груди. — Вы закончили?

— Даже близко нет, но я готова выслушать, если вам есть что сказать.

Ее улыбка жесткая, и это говорит мне, что ей не смешно.

Прекрасно. Я тоже.

— Как много вы знаете о мистере Хастингсе? — спрашивает мисс Беннет, складывая пальцы вместе и кладя их на стол.

Я понятия не имею, к чему она клонит, но я передразниваю ее позу. Складываю руки вместе, кладу их на стол и наклоняюсь вперед. — Достаточно, чтобы знать, что он отличный отец для этих детей.

— Я собираюсь рассказать тебе об этом, потому что не уверена, что эти очки в стиле Гастингса, которые ты носишь, помешают тебе понять меня.

Я смеюсь над раскопками.

— Прежде чем любой социальный работник почувствует себя комфортно при оформлении опеки, он проводит несколько проверок при устройстве на работу. Мы проверяем их медицинское заключение, их предыдущего работодателя, их предыдущих долгосрочных партнеров. Мы также проверяем их родителей.

— И что?

— Майор Бенедикт Гастингс. — Она наклоняет голову и выгибает бровь. — Награжденный армейский солдат. Знаменитый ветеринар. — Мисс Беннет роется в своих папках и кладет что-то передо мной.

Я отказываюсь прикасаться к нему. — Что это?

— Речь идет о случаях чрезмерного баловства и применения насилия, которые были сокрыты семьей Гастингс.

Мое сердце бешено колотится в груди.

— Маленький секрет о том, что майор обращался с людьми как с дерьмом, ушел с ним в могилу. Не потому, что его жертвы не пытались заявить о себе, а потому, что у семьи Гастингс были все деньги мира, чтобы защитить свой статус публично.

Мои пальцы дрожат, и я возвращаю ей папку. — Участвовал ли Даррел в этих незаконных взятках?

— Нет никаких… доказательств этого. — Она кривит губы, как будто действительно хотела бы, чтобы они были.

— Тогда я не понимаю, какое отношение это имеет к сохранению опеки над Майклом и Бейли.

— Это, мисс Кетцаль, — она проводит пальцами по документу, — доказательство того, что правдой можно манипулировать, если есть достаточно денег. Это доказательство того, что жестокое обращение было засунуто под ковер и принято этой семьей. Мало того, что наследство матери пополнило его банковский счет, но у мистера Хастингса также была успешная карьера в финансовой сфере, прежде чем он случайно решил сменить профессию.

— Быть богатым — это не преступление, — утверждаю я.

— Да, но это заставляет задуматься. Зачем мужчине с таким богатством и властью брать детей, которые ему даже не родственники? И что он сделает с этими детьми, учитывая пример, который подал его отец? Будут ли эти дети в безопасности в семье, которая думает, что правда имеет свою цену?

— Вы хватаетесь за соломинку.

— Я добиваюсь правды.