Угрюмый роман

Кажется, ее обидело, что я не понимаю всей серьезности развязанных шнурков. — И тогда он мог споткнуться о шнурки, грохнуться на землю и сломать нос. И тогда дети называли бы его ‘Майк с кровавым носом’ до конца его жизни. А потом он приходил бы домой в слезах и чувствовал себя полным неудачником, потому что дети жестоки, и я знаю это лучше, чем кто-либо другой.

Она знает это лучше, чем кто-либо другой.

Я массирую горло и веду машину одной рукой. Сохраняя небрежный тон, я говорю: — Похоже, у тебя есть много интересных историй о школе.

Она морщит нос, глядя на меня.

— Произошло ли тогда что-нибудь… конкретное, о чем ты сожалеешь?

— Почему ты меня об этом спрашиваешь?

Образы проносятся у меня в голове. Громкий митинг поддержки. Океан смеющихся детей. Пальцы, указывающие в мою сторону.

Мое сердце сжимается. — Без причины.

— Я… — Санни глубже погружается в свое кресло. — Я была ужасна со многими людьми. Было бы слишком долго перечислять все, о чем я сожалею. — Она смотрит на свои туфли. — Но это было не так уж плохо. В моей школьной жизни были некоторые черты, которыми я горжусь.

— Какие, например?

Она смотрит на меня так, словно пытается понять, действительно ли я слушаю. — Уверенность, которая у меня была. Бесстрашие. Понимаешь? То, что ты теряешь, став взрослым.

— Я не думаю, что ты потеряла что-нибудь из этих вещей.

Она улыбается, но в ее улыбке нет яркости. — Ты даже не представляешь, сколько от этой уверенности сейчас ушло. — Ее вздох звучит громко. — Такова жизнь, не так ли? И какой смысл говорить о прошлом, когда ты не можешь вернуться назад и изменить его?

— Если это влияет на твое настоящее, то разговоры о прошлом — единственный способ двигаться вперед, — говорю я ей.

Она поднимает взгляд.

— И… — Я бросаю взгляд на дорогу, когда мой голос становится хриплым: — Я думаю, что быть резким по отношению к своему прошлому "я" нечестно по отношению к тебе. Держу пари, были моменты, когда ты была добра.

Воспоминание, которое я подавлял после ухода из Джон Херст, всплывает на первый план в моем сознании.

— Как ты его только что назвал? — Санни Кетцаль нависает над спортсменом, который насмехается над уборщиком. Куча мусора на земле. Она разлетелась, когда спортсмен выставил ногу и сбил уборщика с ног.

— Хэй. — Спортсмен с вкрадчивой улыбкой отходит от шкафчика. — Успокойся, детка.

— Я похожа на твою детку?

— Ты выглядишь как первокурсница. — Он облизывает губы.

— А ты похож на сморщенную крысу с мозгами червяка.

Его кокетливая улыбка сменяется чем-то жестким и угрожающим. — Ты хочешь сказать это снова?

— Я первая спросила тебя, ты, шут. Продолжай. Назови его так еще раз. Я осмелюсь.

— Малышка, ты доведешь себя до…

Звук удара кожи о кожу эхом отдается в коридоре так громко, что все, даже уборщик, замолкают.

Я постукиваю пальцами по рулю, пока прошлое заползает к нам в крузер. Санни Кетцаль, пчелиная матка Джон Херст, была угрозой, которая уничтожила меня по прихоти, но за этой ядовитой улыбкой скрывалось нечто большее.

И это еще то, что продолжало привлекать меня к ней.

Это затягивает меня прямо сейчас.

Со мной что-то не так.

К черту это.

Со мной много чего не так.

Во-первых, Санни понятия не имеет, что я учился с ней в средней школе, и я активно скрываю это, чтобы она никогда не узнала. Я лицемер, потому что советую ей посмотреть в лицо ее прошлому, когда я изо всех сил пытаюсь признаться в своих собственных секретах.

Во-вторых, мы с Санни очень разные люди. Высока вероятность того, что наши споры никогда не прекратятся, потому что наш мозг работает совершенно по-разному.

В то время как я предпочитаю порядок и тишину, а не выскакивать из машины только для того, чтобы завязать шнурки, она будет бросаться на мир смело, громко и следовать тому, что подсказывает ей сердце, не думая о последствиях.

На бумаге мы не работаем.

Ни малейшего намека.

Так почему же я хочу целовать ее так, словно ее губы — единственный кислород, который мне когда-либо понадобится?

Она складывает руки на груди и прислоняется спиной к двери, как будто может прочесть мои мысли. — Почему тебя так интересует мое прошлое?

Я напрягаюсь. Могу ли я признаться в своих чувствах к ней и продолжать держать нашу сложную историю в секрете? Какой смысл сообщать ей? Чтобы получить извинения? Я так долго обходился без нее. И, возможно, она вообще не почувствовала бы необходимости приносить извинения.