Угроза мирового масштаба 5 (СИ)

— Нужна ей эта медаль! — улыбнулся я. — Она еще и пошлет тех, кто вздумает ей эту медаль вручить… Вот увидишь!

Адам тоже улыбнулся и тронул машину, увозя нас от разрушенной больницы.

Черный высокий автомобиль службы безопасности практически бесшумно скользил по утреннему городу, как акула в морских водах… И, как другие рыбы стараются держаться от акулы подальше, чтобы не стать обедом, так и вокруг нас не было видно ни одной машины.

Дороги были совершенно пустыми — сегодня никто не поехал на работу. Кроме спасателей, пожарных и скорой помощи, но те уже были на местах.

Мы проезжали мимо разрушенных обстрелом зданий, обломки которых нередко валялись даже на дороге, и Адаму пару раз пришлось объезжать их по полосе встречного движения — настолько большими они были.

Постоянно попадались машины городских чрезвычайных служб, возле которых суетились разноцветные человечки, разбирая завалы и оказывая помощь раненым. Среди них даже были маги, и они особенно ярко выделялись на фоне прочих нескончаемым потоком мановых искр, летящих от пальцев.

Насколько я смог посчитать по пути, снаряды поразили примерно каждое пятое здание. Каждое третье получило вторичные повреждения в виде выбоин на стенах. В каждом первом отсутствовало как минимум одно стекло. Сколько людей пало жертвами этого обстрела, вообще не хотелось ни представлять, ни тем более считать.

Адам довез меня практически до особняка Ванессы и остановился примерно там же, где я выезжал на мотоцикле из парка, после того, как пересек его по диагонали.

Дальше проехать было все еще невозможно, но в этот раз — из-за чрезвычайных служб, которые прямо на дороге развернули небольшой полевой госпиталь из пары тентов и трех машин.

Адам остановил джип, раздумывая, как объехать толпу, но я махнул рукой, отстегивая ремень безопасности:

— Всё, дальше я сам дойду. Освежу голову немного заодно.

— Ну хорошо, — кивнул Адам. — Я позвоню, когда будут новости.

— Надеюсь, они будут хорошие и скоро. До связи.

Я захлопнул за собой дверь, Адам дал заднюю, развернулся и, коротко взвизгнув шинами, понесся обратно.

Намного быстрее, чем ехал сюда.

Я проводил автомобиль взглядом до тех пор, пока он не скрылся за поворотом, и через парк пошел к особняку Ванессы, практически по собственным же следам, которые оставил час-другой назад шинами мотоцикла.

Сейчас, перешагивая все эти воронки и кучи земли, я уже не мог понять, как я вообще умудрился тут проехать, да еще и на довольно приличной скорости, поскольку даже идти тут было проблемно.

То ли я сейчас так сильно устал, что едва переставлял ноги, то ли в тот момент организм включил какие-то скрытые резервы, то ли мне банально повезло — уже не разобрать. Да и неважно оно, в общем-то. Как бы быстро я тогда ни несся, я все равно опоздал.

Внимательно выбирая места, куда ставить ноги, я дошел до разбитого снарядами памятника, и внезапно из-за него послышался какой-то звук. Какой-то неправильный звук, которого не должно было быть в парке, перепаханном снарядами, в котором живого места не осталось.

Это был тихий испуганный вдох с призвуком всхлипа.

Я остановился и прислушался.

Звук не повторялся, но я и в первый раз установил примерное направление на него и теперь оставалось только убедиться, что мне не показалось.

Практически на автомате создав плетение, я снова, уже второй раз за сегодня, послал в стороны от себя легкую волну зеленой маны, которая искала бьющиеся сердца…

И нашел одно.

Крошечное, маленькое, быстро-быстро бьющееся, словно в панике, оно скрывалось за постаментом статуи, вылепленном из такого прочного и толстого бетона, что даже снаряды не смогли с ним справиться — только погрызли изрядно.

Судя по размеру сердца, там прятался ребенок и, если так, то все становилось на свои места — после всего, что случилось, ничего, кроме как прятаться и бояться любого незнакомца, ребенок и не станет.

Осталось только понять, что вообще ребенок делает один на улице…

Я не стал подходить к нему сразу, чтобы не испугать еще больше. Вместо этого сначала сплел маленькое заклинание Успокоения и отправил его в сторону бешено бьющегося сердечка, и, лишь когда оно достигло цели, и я убедился, что пульс замедлился, произнес:

— Эй, не бойся меня. Я ничего плохого тебе не сделаю.

Ребенок не отвечал, но по крайней мере сердце не вернулось в режим бьющейся в клетке птицы, и это уже хорошо.

— Тебе, наверное, холодно? Подойди скорее, я тебе помогу, — продолжил я. — Не прячься, выходи.

Прошло еще несколько секунд, и из-за постамента, придерживаясь за него пальчиками, выглянула девочка лет восьми. Ее мордашка была перемазана землей, а на щеке алела глубокая царапина.

Она недоверчиво смотрела на меня зелеными глазами и явно не торопилась подходить.

— Привет. — Я улыбнулся и медленно протянул к ней руку. — Видишь, я совсем не страшный. Где твои родители?

— Я не знаю. — Девочка шмыгнула грязным носом. — Когда начало бахать, мама сказала, чтобы я бежала на улицу… И я побежала. А что дальше, не знаю. Никого больше не видела.