Угроза мирового масштаба (СИ)

И даже полотенца, которое я оставил вместе с ней.

Глава 22

И кто же это, интересно, такой решил поиграть в детские игры?

Неужели красотка Ванесса наконец пришла в себя и вспомнила, что выбегала из зала следом за мной вовсе не за тем, чтобы в итоге я ее переиграл и фактически заставил действовать в своих интересах, а совсем даже за другим? Неужто обиделась и решила отомстить таким наивным, но вполне укладывающимся в рамки недозревшего подросткового поведения, способом?

Или все проще, и она через это решила добиться того, чего так и не получила там, в стеклянном переходе? И сейчас тоже выйдет из-за шкафчиков уже даже не в своем провокационном платье, а вовсе без него, и плевать, что это вообще-то мужская душевая?

Или все еще проще, и это вообще не она?

Может, кто-то из учеников решил пошутить над безродышем, который слишком много о себе мнит и постоянно находится в центре внимания?

Для избалованных юных аристократов, которые подчас совершенно незаслуженно считают себя априори лучше остальных, подобное поведение весьма свойственно. Ничего серьезного они сделать не в силах, поэтому и гадят исподтишка.

Впрочем, с их стороны подобные схемы — это ой как серьезно, ведь по их мнению, это должно ударить по моему самолюбию и самомнению, выставить меня дураком, который, покраснев, как вареный лобстер, будет нестись сломя голову по коридору, прикрывая руками все, до чего сможет дотянуться. А потом либо сам отчислится из Академии, не выдержав позора, либо будет унижен до самого конца и каждый раз, когда на него будет падать чье-то внимание, первое, что будет вспоминаться — это голый забег по коридору до своей комнаты.

И, раз Ванесса не торопится выходить из-за шкафчиков и призывно облизывать пухлые губки, этот вариант остается единственным рабочим.

Но те, кто это сделал, как обычно, не учли одной простой вещи. Я лишь выгляжу таким же подростком, как они сами. Но внутри — совсем другой жизненный опыт, совсем другой образ мышления и совершенно другая система ценностей.

В отличие от них, я-то понимаю, что нет смысла стесняться своего тела… Особенно если оно такое подтянутое и спортивное, как то, что досталось мне. Даже наоборот — им следует если не гордиться, то хотя бы удовлетвориться и уж тем более нет ничего зазорного в том, чтобы позволить кому-то увидеть его.

Тем более, что как минимум одна из этих «кое-кого», причем из когорты самых важных, сама не так давно была бы совсем не против увидеть подобное представление. Что уж говорить о тех, кто характером или родословной попроще.

Поэтому я не стал обливаться холодным потом и в панике искать, чем бы прикрыться, на что, наверное, и рассчитывали мои недоброжелатели. Вместо этого я взял единственное, что у меня осталось — мочалку и бутылку геля для душа, — в одну руку, прикрыл ими единственное, что можно было прикрыть (и не потому, что стеснялся, а лишь для того, чтобы поберечь психику девушек, которые могут встретиться на пути) и спокойно открыл дверь душевой.

Прохладный ветер повеял по не до конца высохшей коже, и я спокойно вышел из душевой. Не выглянул воровато, пытаясь подловить момент, когда никого не будет, а вышел обычным прогулочным шагом, словно по парку решил пройтись, помахивая свободной рукой.

И буквально тут же наткнулся на двух девушек, которые что-то оживленно обсуждали возле дверей своей комнаты.

Обе были одеты в вечерние платья, со сложными прическами на головах, и, кажется, одна из девушек была из тех, что так упорно и усиленно вились вокруг меня, пока я стоял возле стола с закусками, изображая скуку и незаинтересованность в происходящем.

Как только я вышел, они тут же замолкли, резко, словно им выкрутили регуляторы громкости на минимум, и обе уставились на меня.

Одна моментально покраснела и отвела взгляд, вторая, — как раз та, что уже пыталась обратить на себя мое внимание, — наоборот томно опустила ресницы и из-под них, будто украдкой, осмотрела меня с ног до головы, особенно задержав взгляд на мочалке.

— Вечер добрый, дамы, — поприветствовал я их негромким, чтобы они ненароком не решили, что я на них кричу, голосом. — Произошла оказия, и моя одежда куда-то исчезла. Вы ее не видели случайно? Нет? Ну что ж, тогда, мое почтение.

Девушки даже не успели вставить ни единого слова, а я уже шел прочь от них, все так же помахивая рукой и беззаботно кивая встреченным студентам обоих полов.

Парни вставали как вкопанные, глядя на меня с таким изумлением, что их глаза того и гляди выскочат из орбит и повиснут в воздухе отдельно от тела, а девушки делились на два лагеря.

Одни спешно отводили глаза, краснея так, что, казалось, температура воздуха вокруг них повышалась на пару градусов, а другие — и их было большинство — жадно впивались взглядом в мое тело и не успевшие высохнуть на нем капли воды.

Я больше ни с кем ни о чем не говорил, лишь приветственно кивал каждому встречному и шел себе дальше, оставляя их шептаться у меня за спиной. И так продолжалось, пока я не добрался до дверей своей комнаты.

И здесь выяснилось, что ничего еще не кончилось.