Угроза вторжения

— Витюш… — Она посмотрела ему в глаза. — Не надо. Ты же всегда рассудком жил. Вот и сейчас подумай, что нас ждет. А ждет нас — максимум! — скоротечная любовь на служебной кушетке. А я от блицкригов как-то отвыкла. Не тот возраст.

— Значит, на ночь не останешься?

— А что это изменит? Ну, хорошо будет, даже уверена, что хорошо. А потом? Ты отсюда не уедешь, я здесь не останусь. Зачем ворошить старое, Витя?

— Ты права, — Он убрал руки. Постоял немного, потом вернулся за стол и закурил. — А ты научилась придавать этому несколько большее значение…

— Любая баба хочет только по любви, что тут такого? Жадность со временем проходит, и вдруг понимаешь, что хоть в этой сфере количество не переходит в качество. Вот такая диалектика.

— Да уж, — вздохнул он. — Тут Гегель, конечно, лопухнулся.

— А ты стал похож на монаха. В белой рясе. — Она из-под ладони посмотрела в глубь кельи, где в темном углу стоял его стол. — Что ты там делаешь?

— Курю.

— Надулся. — Она легко спрыгнула с подоконника. — Вить, ну что тебя здесь держит? Знаешь, сколько сейчас психиатры в Москве заколачивают? Захотел бы работать в клинике, мама бы устроила в любую.

— Вот-вот. — Он снял очки и погладил тонкими пальцами переносицу. — Один приятель открыл медицинский кооператив, меня звал. Говорил, самое перспективное — вкладывать деньги в медицину, туалеты и морги. Люди, дескать, всегда будут болеть, хотеть в туалет и умирать. Независимо, есть у них жратва или нет.

— Ну и правильно говорил.

— Только пристрелили его очень скоро. Не успел разбогатеть.

— Знаешь, кто не рискует…

— Тот пьет водку на чужих поминках, — окончил за нее Виктор. — А главное, мне это неинтересно.

— Конечно, здесь куда интереснее! Первый парень на деревне… Вернее, на острове.

— Здесь работа. Ты же тоже любишь свою работу.

— Не-а. — Она вскинула руки, собрав волосы на затылке. — Я не работаю, не пашу, не вкалываю и не заколачиваю бабки. Я, Витюш, живу! Сейчас работа журналиста полностью соответствует моему представлению о жизни. Мне интересно так жить, и все. Завтра проснусь, захочется жить иначе — сменю работу.

— А для меня это больше, чем образ жизни.

— Нашла коса на камень! — Она хлопнула себя по узким бедрам, туго обтянутым джинсами. — Какая местная Фекла тебя приворожила, а?

— Кто о чем, а баба о бабе! — рассмеялся Виктор. — Мужик он, мужик.

— Вот тебе раз! Ну-ка, колись, бывший благоверный. До каких это глубин разврата вы дошли в этом святом месте?

— Ты даже не представляешь, — сказал он неожиданно серьезно.

— Не поняла.

— О Мещерякове не слышала?

— Не-а, — легко соврала Настя.

— Был такой крупный исследователь, пока друзья не сожрали.

— Профессор, наверное?

— Нет. Докторскую защитить дали, а дальше не пустили. Да и докторская была на закрытую тему.

— Как диссидентам через задницу вкатывать краткий курс истории партии?

— Ну зачем так? Он… — Виктор резко встал, в два шага пересек келью и распахнул дверь в коридор. Дверь, как и все здесь, была без ручек, открывалась специальным крючком. Прислушавшись к гулкой тишине, Виктор мягко закрыл дверь, тихо щелкнул замок.

— Па-ра-но-йя, — по слогам произнесла Настя, покрутив пальцем у виска. — Шиза косит наши ряды, ага?

— Показалось. — Виктор сунул крючок в карман халата.

— Ну-ну… Так что там Мещеряков?

— Он одним из первых начал проводить эксперименты по расширению сознания, — сказал Виктор, возвращаясь на место.

— А! — разочаровано протянула Настя, отворачиваясь к окну.

— «Бэ»! Это основа психотронного оружия. Американцы развернули поисковые работы лет семнадцать назад. Сначала пытались поставить сознание под контроль. Была у них такая программа «МК-Ультра». Лоботомия, методики по снижению агрессивности и попытки аппаратного управления эмоциями и поведением.

— Знаю, знаю! Лоботомия — это когда через дырку во лбу спицей в мозгах ковыряют. В кино видела. Хорошо америкашкам, им бабки девать некуда, — равнодушно бросила Настя.

— Нет! — Виктор хрустнул пальцами. Чувствовалось, что этот спор он ведет давно и сейчас рад новому слушателю. — Они отработали и закрыли эту тему, и переключились на ее антипод. Очевидно, пришли к выводу, что управлять сознанием, не разрушая его, нельзя. В результате можно получить не управляемое общество, а палату буйнопомешанных. Значит, следовало искать подходы к управляемой эволюции сознания. А наиболее тщательно этот вопрос проработан в системах тайных обществ и религиозных сектах. И практически у каждого народа в рамках этнической культуры существует шаманство — как синтез методик расширения сознания. Доведенный до утилитарной простоты.

— Бред в трамвае! Ты сюда прибежал за Мещеряковым, это понятно. Так сказать, из платонической любви к научному светилу. А он как на этих выселках оказался?

— Именно — на выселках! Он тут на правах ссыльного поселенца.

— Напортачил с подопытными кроликами? — Настя через плечо посмотрела на возившегося с зажигалкой Виктора.